Протестное участие молодежи

Данные региональных исследований позволяют проследить динамику уровня готовности молодежи к осуществлению протестных действий. Так, в конце 1990-х – начале 2000-х годов имела место тенденция к спаду протестного потенциала в молодежной среде: он снизился с 46,3 % в 1999 г. до 7 % в 2002 г. Эти изменения объясняются разочарованием молодежи в эффективности акций протеста, которые на практике не приводили к решению актуальных молодежных проблем, а также высоким уровнем доверия к новому главе государства В. В. Путину.

Но начиная с 2004 г. доля молодых туляков, заявивших о своей готовности принять участие в возможных акциях протеста, неизменно возрастала, и в 2007 г. значение протестного потенциала превысило уровень 1999 г. Можно предположить, что на усиление протестных ориентаций оказали влияние прошедшие в 2005 – 2007 гг. общероссийские массовые акции против монетизации льгот, а также некоторое разочарование в политике нового правительства.

Динамика реального протестного участия молодежи в целом повторяет динамику протестного потенциала, хотя приверженность к некоторым формам протеста за эти годы, наоборот, уменьшилась. Например, произошел полный отказ молодого поколения от таких вариантов протестного поведения, как участие в бойкотах, самовольное занятие зданий или заводских помещений, порча государственного имущества.

Вообще за весь период наблюдений нелегитимные формы политической активности были использованы очень незначительным числом респондентов (в среднем менее 0,5 %). Видимо, акции, связанные с нарушением закона, воспринимается молодежью как неоправданно рискованные и малоэффективные. Исключение составляют запрещенные демонстрации, к которым в 2007 г. прибегали 9,1 % респондентов. В то же время возросло количество обращений к таким формам протеста, как подписание коллективных писем и пикетирование, что говорит о стремлении молодежи решать свои проблемы конвенциональными способами.

Эти данные целесообразно сравнить с динамикой протестного потенциала внутри такого сегмента молодежи, как студенчество. Так, с 2006 г. по 2008 г. увеличилась готовность студентов выбирать в качестве предпочтительных следующие формы политического поведения: участие в разрешённых и неразрешенных демонстрациях, митингах и пикетах, маршах протеста, невыполнение политических решений

Менее популярными стали только забастовки, голодовки, вооруженное сопротивление властям и захват заложников и помещений, то есть наиболее затратные и опасные варианты протеста. Уменьшение склонности студентов к насильственным формам участия может говорить о возможном снижении агрессивности в молодежной среде и смягчении социальной напряженности в обществе в целом.

Таким образом, за девять лет (с 1999 г. по 2008 г.) протестный потенциал в молодежной среде значительно увеличился. Этому могли способствовать активизация оппозиционных сил, рост количества проведенных в стране акций протеста, получивших широкую огласку в СМИ, особенно в ходе предвыборных кампаний 2007 – 2008 гг., и, соответственно, рост информированности молодежи о возможностях защиты своих интересов.

Данные региональных исследований, посвященных изучению политической адаптации населения, в начале 2000-х гг. иллюстрировали наличие отрицательной корреляции между возрастом и готовностью к протестным действиям, а также реальным протестным участием. Например, в 2001 году доля респондентов, выразивших готовность лично принять участие в акциях протеста в случае усиления социально-политической напряженности в регионе, среди молодежи составила 14,3 % (в среднем по массиву этот показатель – 20,3 %). В дальнейшем эти показатели практически сравнялись, а в 2007 г. в молодежной среде о готовности протестовать заявляли уже 17 % опрошенных (в среднем по массиву этот показатель составил 13,8 %).

Соотношение реального протестного участия молодежи и населения в целом заметно варьирует в зависимости от формы протеста. Молодые туляки чаще применяют такие формы протеста, как запрещенные демонстрации и пикетирование. Остальные варианты протестного поведения они выбирают немного реже, чем население в целом. Однако принципиальных различий между протестными установками молодежи и старших поколений не наблюдается, что позволяет говорить о преодолении характерной для молодежи аполитичности и склонности к индивидуальному решению своих проблем. Кроме того, тенденция сближения значений протестного потенциала молодежи и населения может быть связана с многочисленными попытками мобилизации молодого поколения, предпринимаемыми в последние годы различными политическими структурами. В результате в молодежной среде увеличивается интерес к политической жизни страны и стремление реализовать себя в этой области, в том числе с помощью протестных методов.

Протестный потенциал.

Более подробно охарактеризовать специфику молодежных установок в отношении политического протеста позволяет анализ результатов исследования «Протестное участие молодежи в условиях трансформации современного российского общества». В ходе массового опроса о своем участии в акциях протеста в течение последнего года сообщили 7,4% респондентов (10,5% мужчин и 5,1% женщин). В то же время у 33,2% опрошенных есть знакомые, участвовавшие в таких акциях. Таким образом, значительная часть молодежи если не участвует в акциях протеста лично, то, по крайней мере, осведомлена об этих событиях.

Если говорить о конкретных типах протестного поведения, то 10,3% респондентов когда-либо приходилось принимать участие в подписании воззваний, 11,2% — в митингах, 2,6% — в забастовках. Особо следует отметить, что 2,6% опрошенных участвовали в насильственных действиях по отношению к представителям других политических сил или властей (это в основном юноши 17 – 18 лет, обучающиеся в вузе).

Исследование показало, что насильственные действия считают допустимыми для себя более 16 % респондентов. Обращает на себя внимание тот факт, что склонность к политическому насилию проявляют как студенты колледжей и вузов, так и работающая молодежь. В последней категории о допустимости подобных действий говорят и служащие, и специалисты, и предприниматели. Полученные данные свидетельствуют, что ориентация на политический экстремизм мало связана с такой переменной, как социальный статус. Как будет показано ниже, отношение к насильственным действиям в большей степени определяется другими факторами, а именно: глубиной экономической депривации, уровнем легитимности представителей власти, а также оценкой собственного потенциала политического влияния и своей способности разбираться в политике и государственных делах.

Что касается мирных форм политического протеста, то склонность к участию в забастовках отметили у себя 46% обследуемой совокупности, к участию в митингах – 47,9%, к подписанию воззваний – 49,1%.

Можно говорить о тяготении юношей и девушек к различным типам протестной активности: конвенциональные формы протеста больше привлекают женщин, насильственные действия – мужчин. Так, посещение митингов допускают для себя 51,3% девушек и 43,4% юношей, а применение насилия – соответственно 5,1% и 30,3%. Существенных возрастных и образовательных различий по данному показателю не обнаружено.

Как форму пассивного политического протеста можно рассматривать и абсентеизм. Так, из 34,3% не собиравшихся принять участие в выборах депутатов Государственной Думы и Президента РФ 5,7% объяснили это тем, что выборы бесполезны, 4,8% — что не доверяют политикам, 3,1% — что выборы не являются честными, и 2,8% — что результаты будут подделаны. Кроме того, были получены такие ответы, как «вне зависимости от моего выбора результат будет одинаков», «все решено за нас» и «партия заранее уже выбрана».

Довольно значимым показателем протестного потенциала является тот факт, что 16,9 % молодежи считают именно акции протеста наиболее верным способом поведения в случае длительной невыплаты зарплаты, стипендий и т. п. В то же время стратегия поиска дополнительного заработка является гораздо более распространенной (50,3 % опрошенных), приверженность данной стратегии характерна как для работающей молодежи, так и для студенчества.

Вопрос о том, что лучше – терпеть материальные трудности ради сохранения в стране порядка, мира и спокойствия или в случае значительного ухудшения условий жизни выходить на улицу с протестом, вызвал у большинства респондентов затруднение. Тем не менее 39,1 % отметили, что нужно активно протестовать против постоянного ухудшения условий жизни, и лишь 15,7 % готовы любой ценой сохранять порядок, мир и согласие. Можно говорить о резком повышении готовности к протестным действиям в гипотетической ситуации, когда затрагиваются непосредственные жизненные интересы индивида.

Отдельного рассмотрения заслуживает оценка респондентами эффективности акций протеста. 42,9% опрошенных (и 84,6% участвовавших в акциях протеста) считают, что с помощью протеста можно добиться решения той или иной проблемы, и лишь 21,7% с этим категорически не согласны (среди участников акций таких нет). Обращает на себя внимание большое количество затруднившихся определить потенциал влияния протестных действий на политику.

Что касается выбора наиболее эффективных способов отстаивания своих прав и интересов, то здесь наблюдается следующее распределение мнений. Самыми действенными молодежь признала законные митинги и демонстрации, сбор подписей под коллективными воззваниями и участие в предвыборных кампаниях, то есть варианты конвенционального поведения. Кроме того, респондентами были предложены такие варианты, как «через суд» и «устроить погром, как во Франции». В целом силовые протестные действия пользуются меньшей поддержкой по сравнению с законными.

Эти данные во многом совпадают с результатами регионального исследования «Социально-политическая ситуация в Тульской области», проведенного в 2008 г. В ходе данного опроса в качестве наиболее эффективных способов влияния на ход политических событий в стране молодые респонденты указали «участие в выборах в органы законодательной и исполнительной власти» — 76,7%; «подписание коллективных писем» — 18,7%; «участие в деятельности профсоюзов» — 14,7%. При этом достаточно большая доля молодежи региона — чуть более одной пятой — высказывали мнение о том, что эффективным способом влияния рядового гражданина на политический процесс является участие в акциях протеста (22,9%). Некоторая доля молодых людей считает, что таких путей вообще не существует (8,7%).

При распределении мнений о наиболее эффективных средствах отстаивания своих прав и интересов наблюдается значительная гендерная дифференциация. Так, девушки отдали предпочтение участию в предвыборных кампаниях и коллективным воззваниям. Юноши же считают более действенными бойкот решений органов власти и несанкционированные митинги и демонстрации. Таким образом, налицо тот факт, что к неконвенциональным формам протеста склонны в основном мужчины.

Экономический фактор протеста.

Можно выделить две значимые группы факторов протестного поведения: это экономическая депривация и особенности политической культуры.
В ходе корреляционного анализа были выявлены лишь слабые зависимости между протестным участием и протестным потенциалом молодежи, с одной стороны, и уровнем и динамикой материального благосостояния — с другой.

В частности, среди принимавших участие в акциях протеста за последний год есть и респонденты, не имеющие личного дохода, и те, кто зарабатывает от 10000 до 15000 р. в месяц Более того, наблюдается положительная корреляция между готовностью участвовать в подписании воззваний и величиной доходов опрошенных.

Слабая отрицательная зависимость существует между переменной «уровень материального благосостояния» и готовностью участвовать в протестных действиях, причем это относится и к митингам, и к забастовкам, и к насильственным действиям.

Самые богатые респонденты не склонны посещать митинги. В основном в них участвуют или намерены участвовать представители среднеобеспеченных групп. При этом наименее обеспеченные отказываются от протестных действий, то есть для них экономическая депривация не является стимулом выступлений против сложившегося порядка.

Кроме того, с изменением ежемесячного личного дохода опрошенных колеблется их готовность к применению насилия. Наиболее выражена она у лиц с доходом от 10000 до 15000 р., а наиболее состоятельные молодые люди категорически отказываются от участия в насильственных действиях.

Отсутствуют значимые статистические зависимости между протестными установками опрошенных и изменением уровня их материальной обеспеченности за последние 6 – 7 лет. 72,1 % молодежи утверждают, что их благосостояние за последние годы увеличилось, и лишь 10,3 % говорят о его уменьшении. Возможно, этим и объясняются низкие показатели реальной протестной активности молодых туляков.

Политические факторы протеста.

Вначале необходимо рассмотреть политические позиции тех, кто принимал участие в акциях протеста за последний год. Этой подгруппе свойственно наличие определенных партийных предпочтений, причем они называют движения и партии различного спектра: это «Другая Россия», «Наши», «Единая Россия», КПРФ, ЛДПР и ЛевПравДвижение.

Специфической чертой активно протестующих молодых людей является высокая оценка собственного потенциала политического влияния: из них только 3,8% считают себя не способными влиять на решения, принимаемые властями (среди не участвующих в протестных мероприятиях таких 24%).

Для участников акций протеста характерна высокая степень обеспокоенности социальными проблемами, причем наиболее часто они упоминают проблемы инфляции и плохих дорог, а также нехватку или дороговизну жилья, произвол чиновников и бюрократию. Характерно, что среди имеющих опыт политического протеста не нашлось равнодушных к общественным проблемам.

Что касается потенциала протестного участия, то значение данного показателя выше у интересующихся политикой и имеющих опыт работы в политических организациях. Так, 33,3 % принимавших участие в митингах делали это именно в рамках деятельности политических организаций. Следует отметить, что у молодых людей, склонных к протестным действиям, интерес к политической жизни чаще проявляется в таких формах, как просмотр новостных телепрограмм, обсуждение политических вопросов с друзьями или знакомыми, а также чтение статей на политические темы.

Кроме того, в ходе исследования выявлено, что вероятность протеста повышается с ростом конвенционального политического участия молодежи, в частности, участия в выборах и обращениях к депутатам, политикам или должностным лицам в органах власти.
Например, из тех, кто готов участвовать в митингах, 25,2% имеют опыт таких обращений, а из отказавшихся от митингов протеста – лишь 12,6%.

Для потенциала насильственного протестного участия наиболее значимыми оказались такие факторы, как легитимность Президента РФ и губернатора Тульской области, а также оценки собственного потенциала политического влияния и своей способности разбираться в политике и государственных делах.

Большинство принимавших участие в политическом насилии высоко оценивают свою политическую компетентность; в то же время такая самооценка свойственна лишь 41,1 % тех, кто мог бы принять участие в насильственных протестных действиях, и только 23,3 % тех, кто не будет участвовать в них никогда.

Участие в протестных мероприятиях связано со сравнительно низким уровнем легитимности представителей органов власти. Если президенту РФ полностью доверяют 49,1% молодежи Тулы, то среди участников акций протеста – лишь 34,6%; губернатору Тульской области – 20,3% и 15,4% соответственно. Более того, В. Д. Дудке не доверяют большинство готовых к экстремистским действиям.

Таким образом, именно политические факторы, такие, как нелегитимность представителей власти и уверенность в эффективности своих протестных действий, способствуют активизации молодежного протеста. Вовлеченность в конвенциональное политическое участие и обеспокоенность социальными проблемами повышают вероятность обращения молодых граждан к не институционализированным средствам политического воздействия. Протестный потенциал выше у тех, кто имеет опыт политической деятельности и активно интересуется политикой.

Итак, в ходе исследования выявлена слабая связь между уровнем благосостояния респондентов и их протестной активностью. В частности, основная масса участников акций протеста не может позволить себе покупку товаров длительного пользования. Тем не менее экономическую депривацию нельзя считать определяющим фактором протестного участия молодежи. Протестный потенциал связан более тесными зависимостями с некоторыми показателями степени вовлеченности молодежи в политику и характера ее ортодоксального политического участия.

Источник