Наш постоянный писатель, тяготеющий к подражанию великому русскому классику, прислал на новое произведение
В Бедном Доме был тишайший послеобеденный час.
Губернатор Будка, как всегда после Москвы возбужденный и взъерошенный, взлетел с охраной на личном лифте, и быстро заходил-забегал по всем кабинетам 7-го этажа. Заместители его уже устраивались на послеобеденный сон. Татьян-петровна лежала на рабочем столе под иконами Всех Святых и Угодников и, «клюя носом», дочитывала последнюю страничку Святого Писания. Иные чиновники без отрыва от производства просто спали. Кто — стоя, кто — лежа, кто — на ходу…
— Откуда это вы? — удивились сонные заместители на появление Будки. — Что стряслось? Неужто дождались: в трансвооруженгазоборонэкспорт забирают?
— Или Новый Первый в почетно-нечетную отставку отправил? — не унималась обслуга, наконец догнав Будку в его кабинете.
— Ох, не спрашивайте! Я никак не ожидал! Нет, я никак не ожидал! Это… это даже невероятно!
Губернатор Будка захохотал и сел к столу в губернаторское кресло-качалку, будучи не в силах держаться на ногах от счастья.
— Это невероятно! Вы не можете себе представить! Вы поглядите! – возбужденно раскачиваясь кричал Будка на весь Бедный Дом.
Татьян-петровна отогнала остатки сладкой дремы, спрыгнула с импровизированного ложа и, накинув на голову одеяло, под радостные вопли губернатора поплыла в кабинет Будки. Последние из сонных чиновников Бедного Дома после ее вояжа тоже проснулись.
— Что с вами, ваше дворянское? На вас лица нет! – спосила Татьян-пертовна с участием, — иль какой-то хам депутатский обидел: отказался ваши прожекты в трех чтениях разом глотать? Аль казаки-месхетинцы в очередной медале-ордене (по случаю високосного года, дождя в четверг иль солнца во вторник) спьяну отказали?
— Нет, все медали-звания, в том числе: за маму, за папу и за каждый високосный год при мне! Это я от радости, Татьян-пертовна! Ведь теперь меня и мою губернию знает вся Россия! Вся! Раньше только вы одни знали, что на этом свете существует почетный потомственный дворянин своей губернии губернатор Будка, потому и пятки лизали! А теперь вся Россия знает об этом! Татьян-петровна! О, господи!
Будка вскочил, снова забегал по всем кабинетам, теперь уже не только 7-го, но и 6-го этажа и опять, набегавшись в сласть, с размаху сел в губернаторскую кресло-качалку.
— Да что такое случилось? Говорите же толком, ваше превосходительство!- взмолились все
— Вы живете, как дикие звери, — припечатал собравшихся возле его тела Будка, — ни федеральных газет, ни prяников не читаете, не обращаете никакого внимания на свободу гласности, а в тех газетах, не говоря уж про prяники, так много замечательного сохранилось! Свои то – губернские, я того – к ногтю, а в федеральных массмедиа да в prяниках пока что все печатается… Ежели что случится у меня, скажем, в туалете, сейчас же все известно становится, ни один звук не укроется! Как я счастлив! О, господи! Ведь только про знаменитых людей в федеральных газетах печатают, а тут взяли да про меня напечатали!
— Да что вы? Где? Неужто итоги степашинской проверки про дороги да про распроданную госсобственность опубликовали, сволочи – побледнел вице-Каравлев.
Татьян-петровна взглянула на бесчисленные образа, иконы и груду дареных библий в красном углу будкинского кабинета и перекрестилась. Заместители вскочили и, как были, в чем попало после сна, подошли вплотную к своему благодетелю.
— Да-с! Про меня напечатали! Теперь обо мне вся Россия знает! А знаете, как знаменитые быстро вверх продвигаются? Хотя бы в тот же трансвооруженгазоборонэкспорт….Вы, Татьян-петровна, спрячьте этот номер «Росистской газеты» на память! Будите читать иногда в слух и хором, когда очень грустно из-за бюджета или дорог без меня будет. Поглядите!
Будка вытащил из кармана измятый как перед туалетом номер федеральной газеты, подал своему вице и ткнул не дюже чистым пальцем в место, трижды обведенное разноцветными фломастерами.
— Читайте!
Вице Каравлев, вздохнув, надел очки: небось опять какую-нибудь лабуду про «кластеры-фигастеры» придумал, а другим (при постоянном отсутствии Будки — Каравлеву ) отдувайся.
— Читайте же! — приказал, надуваясь краской и ощетинясь значками-орденами, Будка.
Татьян–петровна еще раз взглянула на образ Господа-вседержителя и от страха, памятуя о прошлой комсомольской работе, перекрестилась на католический манер, причем снизу вверх. Вице кашлянул и начал читать:
«29-го мая сего года, в одиннадцать часов вечера, Т-ский губернатор Будка…
— Видите, видите? Дальше!
… Т-ский губернатор Будка, находясь в крайне нетрезвом состоянии, поскользнулся и упал под «Лэнд-Крузэр», мэра губернского города N. Мобильникова, который теперь передвигается по прекрасно заасфальтированному прошлой осенью городу N. исключительно на данном джипе. Испуганный предстоящими выборами в городе только по партийным спискам Мобильников громко дал газу, переехал через Будку и протащил через него прицеп с находившимся в нем с момента своего назначения и по настоящее время (непонятно зачем) полумэром Уголовым, помчался по Киевской улице и был задержан патрульными только возле «трех штыков». Будка вначале, находясь в бесчувственном состоянии от назначения в Госсовет, выпитого и съеденного, был отведен в участок и освидетельствован психиатором. Удар, который «Лэнд-Крузэр» Мобильникова получил о челюсть Будки…
— Это я «кингурятник», господа, погнул. Дальше! Вы дальше читайте!
…который «Лэнд-Крузэр» Мобильникова получил о челюсть Будки, отнесен к легким, ОСАГО неоплачивающимся. О случившемся в отношении Будки составлен протокол. Потерпевшему «Лэнд-Крузэру» ввиду летнего перехода на всегородское дорожное строительство оказана скорая техническая помощь в виде правки «кингурятника» и смены колес на гусеничный ход»…
— А мне, к тому же, велели челюсть холодной водкой примачивать. Читали теперь? А? То-то вот! Теперь по всей России пошло! Дайте сюда!
Будка схватил газету, сложил ее и сунул в карман.
— Побегу в Калугу, им покажу… Надо еще и в Рязани засветиться, в Воронеже, в Орле… Побегу! Прощайте! Теперь уж точно такого знаменитого в трансвооруженгазоборонэкспорт заберут!
Будка надел любимый розовый галстук и, торжествующий, радостный и, звеня, как ездовая кобыла, бесчисленными наградами, побежал по России…