Настоящий фурор вызвало появление в Горловке на кортах одного из лучших в стране теннисного клуба <Стирол> депутата Государственной думы России, заместителя председателя комитета по обороне российского парламента Александра Коржакова. Приехал Александр Васильевич по приглашению народного депутата Украины, председателя акционерного общества <Концерн <Стирол>, учредителя и неизменного президента одноименного теннисного клуба Николая Янковского как полноправный участник седьмого международного теннисного турнира STIROL CUP 2002. Столь пристальное внимание общественности Донбасса к личности А.Коржакова, конечно же, было далеко не случайным. Парламентская газета <Голос Украины> моментально отреагировала заметкой <Коржаков в роли ласточки>, в которой Александр Васильевич утверждал, что является разведчиком на этом турнире, а потом, дескать, привезет целую команду участников.
Полагаю, дело не только в этом. Страсти подогревались по крайней мере тремя самодостаточными причинами, каждая из которых ставила российского парламентария в центр понятного человеческого интереса. Впрочем, судите сами. Во-первых, такого уровня действующие и влиятельные российские политики, да еще имеющие отношение к всесильному ведомству, где раньше служил нынешний президент России Владимир Путин, еще ни разу не приезжали в Донбасс, если я, конечно, не ошибаюсь, вот так просто, <без протокола>. В том числе, ясное дело, и на теннисный турнир, в котором до сих пор принимали участие исключительно бизнес-партнеры <Концерна <Стирол>. Во-вторых, А.Коржаков является автором нашумевшей книги <Борис Ельцин: от рассвета до заката>, написанной им на основании одиннадцатилетней работы в качестве начальника службы безопасности первого российского президента. Ну и совершенно нельзя сбросить со счетов, что новый на турнире STIROL CUP 2002 коллега по ракетке уже вошел в историю как один из отцов-основателей знаменитого в своем роде теннисного турнира <Большая шляпа>.
Естественно, буквально каждый шаг известного далеко за пределами России любителя-теннисиста, до сих пор сохранившего в своей стране высокий политический рейтинг, привлекал в Горловке подлинный интерес всех участников и гостей турнира. Ясное дело, не был исключением и автор этих строк, которому автор любезно подарил свою книгу с автографом. Другим повезло меньше, так как найти нашумевшие мемуары на книжных развалах Донецка можно было, но: два-три года назад. Поэтому особо рьяным фанатам Александра Коржакова пришлось хорошенько подсуетиться, чтобы достать остродефицитную книжку и получить заветный автограф. В общении Александр Васильевич оказался человеком остроумным и компанейским, буквально с первого дня стал душой турнирного бомонда. Вечерами, во время дружеского застолья, Александр Васильевич прекрасно исполнял известные советские и русские народные песни. Шутливо сердился, когда кто-нибудь начинал какую-то песню, но не знал более одного куплета. <Любое дело, - утверждал российский генерал-лейтенант, - требует завершения. Поэтому и живем так, что многое начинаем, но не доводим до конца>. Дабы подтвердить, какое значение он придает этому принципу, рассказал, что даже избраннику старшей дочери — сыну украинки и русского, с которым Галина познакомилась, работая в Австралии, в первый же день, когда он приехал на смотрины в Москву, устроил своеобразное испытание. Дескать, а знает ли соискатель семейного счастья хоть одну песню до конца. И только после того как жених с успехом исполнил покорившую мир своей сермяжной правдой веселую народную украинскую песню <Ти ж мене п_дманула, ти ж мене п_двела:>, благословил выбор дочери.
Естественно, наше общение на кортах <Стирола> с А.Коржаковым в основном касалось теннисной тематики. Тем не менее Александр Васильевич на любые вопросы отвечал достаточно откровенно и, как говорится, невзирая на лица.
— Александр Васильевич, как часто вы играете в теннис?
— Если нахожусь в Москве, то не менее двух раз в неделю.
— Вы — один из отцов-основателей <Большой шляпы>. А кому, собственно, пришла в голову идея этого турнира?
— Название <Большой шляпы>, как вы поняли, скопировано с <Большого шлема>, а осенило в 1992 году Шамиля Тарпищева. С той поры ежегодно проводилось по три-четыре, а то и больше турниров в год в разных городах. Иногда за границей, например, на Кипре или в Греции. <Большая шляпа> непременно организовывалась до или во время <Кубка Кремля>, а если проходил Кубок Девиса, то параллельно.
— И какой же турнир вам больше всего запомнился?
— Трудно сказать, ведь мне довелось пять раз быть его победителем.
— А кто, как правило, принимал участие в таких турнирах?
— Теперь я понимаю, что при организации мы допустили маленькую ошибку. Ведь по правилам, тот, кто хотя бы один раз выступил спонсором какого-то турнира на сумму не менее 10 тысяч долларов, становится постоянным его участником. И сейчас таким правом пользуются более 200 человек. К тому же нынче не очень порядочные люди захватили руководство в <Большой шляпе> и приглашают на турнир <выгодных> участников. Поэтому сегодня <Большая шляпа> потеряла былую привлекательность, а VIP персоны в этом турнире вообще редко играют.
— А что для вас теннис, так сказать, вообще и в частности?
— Не хочется повторять банальные истины, но, согласитесь, теннис, как и спорт в целом, раздвигает границы, содействует взаимопониманию и дружбе. У меня, например, появились такие знакомства, которые я никогда бы в жизни не заимел при моей-то профессии.
— Например?
— Очень много артистов, музыкантов, людей известных. Скажем, все знают академика Коновалова — замечательного нашего нейрохирурга, директора Института имени Бурденко. Но мало кому известно, что он прекрасно играет в теннис, хоть и приходится ему раз в два месяца лечить суставы. Где бы я с ним познакомился, спрашивается? Разве что, не дай бог, лечиться к нему привезли бы. Бизнесмены интересные есть, которые помогают мне в каких-то гуманитарных, благотворительных акциях и в избирательном округе, и вообще.
— А когда вы начали играть в теннис?
— Да вот уже десять лет. Началось в Юрмале, куда после путча поехали отдохнуть с Борисом Николаевичем. Там нас и привлек к постоянным тренировкам Шамиль Тарпищев.
— Имеете в теннисе мечту?
— Моя мечта в теннисе — подольше поиграть в теннис! Ведь я обречен, когда-то должен завязать: у меня с ногами очень сложно, одиннадцать операций на коленях, на одном — шесть, на другом — пять. Естественно, артроз, артрит, идет окостенение суставов.
— И как вы спасаетесь от этих проблем?
— Спасаюсь тем, что в теннисе не бегаю. Одиночку не играю, только пару. Я держу зону, а партнер — заднюю линию.
— Известно, что Борис Николаевич не любил проигрывать. В том числе и в теннисе. Вам приходилось в этом переступать через себя? Ведь в функции главного охранника входила обязанность не только безопасность <тела>, но и поддержание его хорошего настроения. Какой совет вы можете порекомендовать теннисистам спарринг-партнерам?
— Я ведь любитель, начал тренироваться в 42 года. Тем не менее скажу, что тренироваться надо почаще и не унывать при проигрышах. Я вот, например, никогда не расстраиваюсь, когда проигрываю, спокойно к этому отношусь. Несколько лет назад А.Абдулов снял художественный фильм <Бременские музыканты>, где мне довелось сыграть одну из ролей. И в этом фильме есть фраза, когда младший осел, перед тем как идти в путь дальний, начинает плакаться, вот, дескать, опять нужно возить <этих>… А старший говорит: <Дурак, ты не понимаешь, какое счастье возить друзей!> А я перефразировал так: <Вы не понимаете, какое счастье проигрывать друзьям и увидеть, как они довольны!>
— Это вы имеете в виду свои прежние, особые дружественные отношения с Борисом Николаевичем? Они даже, как упоминается в книге, были скреплены двумя ритуальными порезами рук и смешиванием крови. Романтически все это, наверное, выглядело, но, с другой стороны, чистое мальчишество. Не правда ли? А как это происходило на самом деле, кто выступил инициатором?
— Вы правы. Мальчишества у Бориса Николаевича много, да и у меня тоже. (А.Коржаков улыбается и показывает левую руку. На ее запястье с внешней стороны и внутренней видны глубокие шрамы. Один из них — внутренний — производит впечатление перерезанной вены.) Идея же принадлежала Ельцину. Ситуация получилась такая. Мы были в Якутии и находились в комнате отдыха после сауны. На накрытом столе лежали очень острые ножи для строганины. Борису Николаевичу чего-то вдруг захотелось похулиганить, он любил схватить нож и резко так — товсь — вроде тебе порезать руку, но во время движения думал, что незаметно, поворачивал нож тупой стороной. Некоторых это шокировало. Ну он точно так и мне сделал, а я даже не шелохнулся. Ну, это его задело и он поворачивает нож острой стороной, а, что, мол, если я порежу в самом деле. Я говорю, режьте. Он взял и резанул:
— Сам президент и резал, это же вена…
— Конечно. Да, кровь хлынула. Стали простыню рвать, <запаковывать> руку. Борису Николаевичу неудобно стало перед людьми, что президент может так пошутить со своим начальником службы безопасности. И он тут же говорит, давайте и мне режьте. Режьте, мы должны побрататься! Ну, я ему и секанул, не здесь, а с внешней стороны, правда, понежнее.
— А второй раз с президентом руку в знак побратимства тогда же порезали?
— Нет, просто года через два он забыл и решил снова побрататься и кровью помешаться.
— Эта история получила огласку?
— Да нет, конечно. Да я это всегда шуткой считал. Я и без того был верен дружбе, считал, что это взаимно.
— Вместе с тем эволюция ваших отношений с президентом Ельциным привела к полному разрыву, затем изданию в качестве самозащиты нашумевшей книги и обращению в суд с беспрецедентным в истории России иском к президенту по поводу, как вы до сих пор считаете, неправильной формулировки относительно вашей отставки.
— Да, я полагаю, что Борис Николаевич в то время еще плохо соображал после очередного инфаркта, и все было сделано с помощью его факсимиле. Вернее, не думаю, а уверен в этом. Ведь в первом составе правительства был Савостьянов — бывший <чаенос> Гавриила Попова, которого потом Гаврила поставил начальником УКГБ по Москве и Московской области. Как известно, в первые месяцы демократии такое право у него было. Ну а Ельцин КГБ боялся, поэтому ему важно было поставить любого — лишь бы <демократа>. То, что тот ничего полезного не внес в эту службу, а только вред, — однозначно. Но самый главный его вред, считаю, что он связался с такими типами, как Гусинский, и был, по существу, у них на побегушках. Естественно, за мзду, бесплатно такой человек не стал бы <бегать>. И когда был пойман с поличным (об этом в книге рассказывается), был уволен в течение 10 часов. Естественно, затаил злобу. Когда же Ельцин победил на выборах, то это уже был президент без сознания. Фактически всем руководил Чубайс, назначенный на должность главы администрации президента. Вот он-то и поставил Савостьянова своим заместителем по кадрам. Как же так можно? Человек, уличенный в преступной деятельности, причем в ярой коррупции, был назначен замом главы администрации президента: по кадрам.
— Это тот, который прикрывал Гусинского, когда ваши люди <сели на хвост> кортежу олигарха и чуть было не возникла крутая перестрелка?
— Совершенно верно. Вот он-то все и состряпал. Все это увольнение. Чубайс ему тогда сказал, зачем ты все это придумал, а коль затеял, то сам и занимайся, и помог ему связаться: с Генри Резником. А Резник ни разу с Ельциным не виделся, у него даже доверенность не была подписана Ельциным, когда он выступал в суде. То есть все было липой при безнадежно больном президенте. Я это понимал, однако все же, один процент из ста, надеялся, что он все-таки явится в суд поговорить со своим бывшим соратником.
— Но, согласитесь, Ельцин мог ничего и не знать.
— Об этом и речь. Я уверен, что он об этом не знал. Надеюсь, что второе издание книги дойдет до сознания Бориса Николаевича.
— А первое дошло?
— Дошло только до тела. Когда я получил 10 авторских экземпляров, то первый подписал Борису Николаевичу. Передал, мы ведь живем с ним в одном доме через стенку.
— И сейчас?
— И сейчас также. Правда, он боится появляться, чтобы не встречаться со мной.
— И какая его реакция была на книгу?
— Я его реакции не знаю. Скорее всего, он ее и не читал вовсе, но то, что в руках держал и листал, знаю на 100%. Он, насколько мне известно, читает только Пушкина на ночь. Когда на трезвую голову в два часа ночи проснется, берет томик Пушкина и начинает читать, чтобы заснуть снова. А так он ничего не читает.
— О чем еще будет в новом издании?
— Отдельная глава, полагаю, должна быть о службе безопасности президента. Нужно внести ясность. Много нелояльной к нам вашей братии несправедливо о ней писали, а служба оказалась достойная. Еще Рейган в свое время ее оценил и сказал, что это одна из самых сильных спецслужб вообще, чуть ли не всего Союза, которые появились в молодой России.
— Она не только охраняет президента?
— Известно, что американская sеcret servis противостоит также фальшивомонетчикам, а на российскую СБП дополнительно была возложена функция борьбы с коррупцией. Когда Ельцин мне предложил ее создать, то в первую очередь я поставил условие, что для службы не должно быть неприкасаемых.
— Александр Васильевич, а что вы думаете о майоре Мельниченко? Эта тема в Москве обсуждается?
— Обсуждается. Но я, честно говоря, к этому отношусь спокойно. У нас подобного быть не могло, потому что президент должен уметь подбирать начальника своей службы безопасности. Он должен быть предан идее и президенту и должен подбирать не столько сотрудников, сколько соратников по работе.
— В этой связи возникает интересная правовая, да и нравственная, коллизия. Ведь в законодательстве многих стран, в Украине, например, да и в России, наверное, тоже, предусматривается норма, согласно которой ни один гражданин не вправе выполнять преступный приказ. Мельниченко утверждает, что <действовал в состоянии необходимой обороны и крайней необходимости> (а это, согласно статьям 36, 39 УК Украины, не является преступлением), а также <никогда и никому не разглашал сведений, представляющих государственную тайну>. Так что же совершил Мельниченко — предательство или нечто иное, вызванное высшими, как он утверждает, интересами государства и народа?
— Я бы оставил это на совести украинцев. Потому что у меня свое отношение к Леониду Даниловичу и к майору Мельниченко. Но я считаю, что записывать кухонные разговоры, а потом это выдавать за преступление — несерьезно. Мы тоже на кухне позволяем разные вещи в адрес наших неприкасаемых. Обсуждаем и президентов, и даже высших святейших наших. Кухня — она и есть кухня!
— Словом, целиком сохраняется менталитет еще <тех> времен?
— Сталинских и позже, когда могли посадить, если завернул колбасу в газету с портретом вождя.
— Ваша книга, как вы, наверное знаете, имела в Украине большой резонанс.
— Однако у вас не издавалась. Думаю, из-за того, что автор не очень лестно отозвался о вашем нынешнем президенте. Но там все правда, я писал, как акын киргизский, что вижу — о том пишу.
— Перед нашим разговором я специально посмотрел это место. Там рассказывется о встрече Ельцина и Кучмы, когда Леонид Данилович хотел заручиться поддержкой перед предстоящими выборами и несколько не рассчитал силы во время обильного застолья, после которого его пришлось выносить.
— Да, а Ельцин летел в дверной косяк и я вынужден был поймать 120 кг тела, после чего у меня разошелся 25-сантиметровый шов от операции, зашитой незадолго до этого грыжи белой линии, когда мышцы пресса разошлись из-за чрезмерных спортивных и физических нагрузок. Тогда мне даже времени не дали на необходимую реабилитацию. Ельцин отвел на все лечение две недели. Теперь нужна повторная операция, а когда ее делать?
— Согласитесь, на фоне разоблачений майора Мельниченко в Украине подобное воспринимается вроде ласкового дуновения ветерка.
— Украина — демократическая государство, и я допускаю, что в любом случае ради престижа здесь не станут зажимать издательство, если оно захочет опубликовать мою книгу. Может, не захотят на русском, ну, пожалуйста, переводите на украинский. Может, еще похлеще получится. Но, во всяком случае, пока интереса не было проявлено.
— Из предисловия можно понять, что издание книги является своеобразной формой самозащиты от травли, развязанной <обновленным> окружением президента, угрозы физической расправы и <разрешения семьи на арест Коржакова>. Скажите, но коль тираж такой огромный — более двух миллионов, значит, вы должны были еще и гонорар получить?
— Да, я очень хороший гонорар получил в России. А за рубежом очень много возни — там налоги, здесь налоги. Получаешь копейки, а разговоров… Поэтому я стараюсь деньги оставить в стране, издавшей книгу. Например, в Чехии отдал фонду <Развитие русской культуры и русского языка>, для того чтобы они на русском языке печатали книги наших современных писателей и классиков. После этого фонд интенсивно заработал. В Югославии передал свой гонорар в фонд погибших в телецентре, который разбомбили американцы. Было много жертв. Я побывал там после бомбардировки, очень неприятное осталось впечатление: Большие страны не печатали мою книгу. Ни Америка, ни Франция, ни Германия. А вот некоторые державы СНГ, Япония, Китай, Болгария, Польша, Ирак (всего 15 стран), напечатали.
— После того, как книга увидела свет, что-нибудь изменилось в вашей жизни?
— Как же, после этого тогдашний министр по налогам и сборам Федоров записал меня в 100 самых богатых людей России, потому что я честно уплатил налоги со своего гонорара. Тогда я к нему подошел и сказал, что назову без проблем сотню людей, которые богаче меня в тысячу раз, но их в списке почему-то нет, на что этот <рачительный> фискал развел руками.
— Книга вышла в 1997 году, а через год разразился дефолт. Вы это почувствовали?
— Еще бы! Дефолт почти все сбережения съел.
— И вы не воспользовались плодами своего литературного труда?
— Почему же? Воспользовался, отчасти. Очень много денег отвез в Тулу. 250 тысяч долларов отдал для слепых, еще за 250 тысяч зеленых построил единственный в Туле крытый теннисный корт плюс много другой благотворительности было за счет того гонорара. Я просто не рассчитывал, что будет дефолт, деньги шли хорошо, регулярно. И вдруг такой обвал. Мало того, что издательство разорилось и не заплатило большую сумму, так еще и то, что было на счете, превратилось в копейки. Но я не жалею. Как вы уже поняли, в этом году готовится к выпуску новое издание книги. Оптовики утверждают, что до сих пор существует на нее спрос.
— Поздравляю! Однако, согласитесь, всякого рода разоблачениями читательская аудитория сегодня пресыщена и у вас, и у нас?
— Вы правы, я в прошлом году составил план и начал наговаривать текст, но потом понял, что это может быть для широкой публики не так уже интересно. Первый тираж моей книги о том, как живут власть имущие в России, суммарно составил более 2 млн. экземпляров. Через год на эту же тему выпустил книгу <Мракобесие> мой бывший подчиненный, полковник, начальник отдела П, мой нынешний партнер по теннису Валерий Стрелецкий. И я бы сказал, что она вышла поострее, с хорошими фактами, так как моя была своего рода пробным шаром. Однако <Мракобесие> выдержало тираж всего лишь 25 тыс. экземпляров. Года через полтора снова эту же тему развивает в своей книге <Вариант дракона> Юрий Скуратов. В книге представлена очень интересная фактура, но: Объявляется тираж 25 тысяч экземпляров, печатается только 10 тысяч и: книга все еще лежит на полках. Это говорит о том, что сама по себе тема уже приелась. И когда ко мне обратилось издательство <Детектив пресс> с предложением переиздать 100-тысячным тиражом книгу, я решил внести изменения, дополнить и дать ответ своим избирателям и читателям на некоторые интересующие их вопросы.
— Скажите, а как вообще возникла идея приехать в Горловку? Вы знакомы с Николаем Андреевичем Янковским, президентом теннисного клуба <Стирол>?
— До этого нет, но ваш земляк — один из директоров <Москонцерта> Николай Петрович Чернов дружит с горловчанами давно, приглашает сюда самых известных российских исполнителей. И когда он узнал, что я могу приехать, то Николай Андреевич прислал мне приглашение. Теперь, смею думать, мы подружились.
— Ваши ожидания оправдались?
— Знаете, меня приглашали на две недели на отдых в Испанию по высшему классу. Однако я остался дома, строил каменный дом в деревне Простоквашино и, как видим, правильно сделал. Европу заливало, а у нас была жара несусветная. Отлично мы провели время и в Донбассе. Орловка, откуда Чернов родом, место уникальное, находится в часе езды от Горловки. Каждое утро я получал огромное удовольствие, купаясь в озере, в которое впадает три чистые речки. Николай Петрович рядом со своим <родовым поместьем> оборудовал пляж, пару вагонов кварцевого песка привез.
— Желание приехать вновь в Донбасс появилось?
— С Николаем Андреевичем Янковским мы договорились в перспективе организовать в Горловке турнир, на который приедет команда теннисного клуба ЦСКА, за которую я играю. Готов организовать хороший состав, куда вошли бы и генералы заслуженные, и известные артисты, допустим, Николай Караченцов, композитор Максим Дунаевский, хоккеист Павел Буре и другие.
— Подобный турнир в принципе даже может быть в рамках мероприятий, посвященных предстоящему проведению Года России в Украине.
— Вполне. Но надо посмотреть, не закончатся ли все мероприятия в январе-феврале? Поэтому надо войти в программу.
— А как насчет теннисного турнира между российскими и украинскими парламентариями?
— Это пока вряд ли, так как в Госдуме мало кто играет в теннис, больше в футбол. Хотя, конечно же, идея заслуживает внимания.
— Коль вы называете Украину демократическим государством, то позвольте поинтересоваться — наша страна демократичнее, чем, извините, Россия?
— Я не сравнивал, но, по-моему, в России больше разговоров.
— Извините, а можно ли расценивать ваш приезд на турнир в Горловку как один из способов, приемов укрепления вашего политического реноме в России?
— Как-то об этом не задумывался, я вообще считаю, что когда-нибудь границы у нас откроются, как в Европе. Просто нагородили, денег столько угробили, взять хотя бы на харьковской границе. У меня это вызвало, честно говоря, грустные ассоциации. Я ни одной границы такой не видел международной. Там максимум два шлагбаума, а здесь что творится?! Мы вот ехали, я депутат, подходили, спрашивали, разрешение просили, чтобы пропустили без очереди. С одной стороны, конечно, неловко, что без очереди, но, с другой, даже получив штампик, были вынуждены еще два часа проходить границу. Хотя в другое время, говорят, по-другому: дескать, осень, возвращаются все. Хорошо, но ведь будок и ворот — полтора десятка, а работает-то одна-две. Один шлагбаум впускает, другой выпускает — все. Для чего создавались другие ворота? Ответ очевиден — чтобы не было очередей!
— Форменная, понимашь, как сказал бы Борис Николаевич, дискредитация СНГ.
— Да, уж. Три года назад я в Крым приехал, так там вышел пограничник, загнал всех в отстойник. Детишек собрал человек 30, а жара неимоверная. И таким тоном стал разговаривать с нами, лекции читать, как преступникам, что мне захотелось развернуться и поскорее уехать назад. А мы же деньги привезли у вас оставить! А назад возвращались: Я не могу больше двух бутылок хорошего массандровского <Кокура> взять с собой. Купил три связки лука, так хотели выкинуть. Я спрашиваю: у вас что, лук — стратегическое сырье. Стоят на дорогах торгуют, не знают, куда девать. Мне-то повезло — помогло депутатское удостоверение, а простой человек не может две связки лука взять с собой. И это не президенты делают. Глупые люди внизу, ефрейторы на посту или чуть повыше званием. Конечно, дискредитация.
— Кстати, когда вы рассказываете в книге о сотрудничестве с sеcret servis, то отмечали, что американцы на банкетах не пили, а <наши ребята так жестоко себя не мучили>. Дескать, главное, чтобы начальство не заметило, а генералы старались пропустить рюмку так, чтобы подчиненные не видели. Интересно, сейчас подобное возможно?
— Сейчас? Ситуация изменилась, потому что Путин не пьет. Если кого заметит, то там вопрос жестко стоит — сразу выгоняет. У нас было проще, потому что Борис Николаевич редко трезвым был. Он не мог заметить, нужно было очень много выпить, чтобы он заметил. Нужно было быть Костиковым для этого.
— А будет ли анализ деятельности В.Путина в новом издании книги?
— Думаю, не стоит об этом говорить. Пока он очень зависимый. От кого? От <семьи>! Поэтому большого результата самой деятельности ВВП как президента я пока особенно не вижу. Заметных подвижек пока нет, хотя не отнимешь, зарплату вовремя стали платить, бартер почти ушел в историю, пенсии платят регулярно. Но они такие, что прожить невозможно. И стабильность пока очень относительная.
— Полагаю, что ваше откровенное письмо Борису Николаевичу после отставки многих зацепило за живое. Особенно о роли транснациональных компаний, которые своей деятельностью негативно влияют на Россию. Это и для Украины актуально?
— Конечно, мы же говорим о мировом правительстве.
— Оно существует?
— Я говорю условно. В принципе, это те же транснациональные компании, которые давно поделили мир на части и договорились, как действовать сообща, не воюя друг с другом. Отсюда и Югославия, отсюда и Афганистан, отсюда и Чечня. Что мешает американцам признать Чечню, ну, скажем, не империей зла, как Рейган назвал огромный СССР, а коль Чечня маленькая, то пусть будет королевством зла? Так нет, они, наоборот, <за>.
— Украина через два года снова идет на выборы. Кого бы вы хотели видеть президентом своего ближайшего соседа и стратегического партнера?
— Решать украинцам. Однако, ясное дело, хочется, чтобы он был достойным человеком, который относится к России с симпатией. Мы хотим дружить!
— О чем вы, Александр Васильевич, да у нас все такие!
— Да не все. Начиная с первого. Да и нынешний не лучше. Нужда заставляет?! Хотя и в Советском Союзе, когда я ехал на соревнование в Луганск или во Львов, я ехал в Украину, а не в Россию.
Источник: http://www.zerkalo-nedeli.com/ie/show/421/36907/
Анатолий Еременко