О языковой капитуляции

Для обывателя русская речь — признак тупой неразвитости, отсталости, несовременности

«Творец» — это русня, а мы «креативщики», как на Западе

Карикатура Алексея Меринова

Основная проблема современного русского языка – это даже не англицизмы. Их не так много, и они больше в речи особых групп населения. Главная характеристика русского языка сегодня – его затопление латинизмами, не без влияния того же английского. Латинизм для мещанства – а в эпоху массового общества большинство населения относится к мещанству («средний класс» и т.п.) – показатель статуса. «Хочут свою образованность показать» — как говорил известный герой. Чистая русская речь для обывателя признак тупой неразвитости, отсталости, несовременности.

Это во-первых, а во-вторых, валом прут неправильные буквалистские переводы с английского, так называемые ложные друзья переводчика. Поскольку большинство населения родной язык знает плохо, то и перенимают латинизмы из английского не задумываясь, поскольку не слышат их неуместности и неправильности.

Остановимся на самых очевидных примерах.

«Криминальный» вытесняет «преступный». Обычное родное «самоубийство» почти повсеместно заменено на «суицид», который до последнего времени был уделом работников судмедэкспертизы. Но обыватель очень хочется казаться на одном уровне с героями «криминальных» сериалов, говорить их языком. Появилось даже слово «суицидник» вместо «самоубийцы» — то корявое руснячество, а это элегантное западничество. Разумеется, «летальный», а не «смертельный».

Не «образец», а «паттерн», тут влияние бытовой психологии – мещанин обожает ее терминологию, взятую из «психологических» журнальчиков, издаваемых для толпы. «Когнитивный» и «ментальный» — из того же источника. «Ментальный» настолько потеснило «духовный», что последний уже режет слух как что-то давно устаревшее наподобие «онучей».

Какой-то шабаш устроен с «компетенциями». Во-первых, в русском это слово не имеет множественного числа. Во-вторых, если уже переводишь с английского, то «компетентность». Отсутствие различения между «компетенцией» и «компетентностью» поражает. Казалось бы – «это не в сфере моей компетенции», и «я в этом не компетентен», и все понятно – когда что используется. Но нет, не понимают. Модное словечко перебивает все иные соображения, нужны «компетенции».

Из литературоведения (причем плохого) украли «нарратив». Не «повесть», не «сюжет», а сплошной «нарратив». Четыре излюбленных прилагательных современного языкового мещанства — «локальный», «актуальный», «тотальный» и «глобальный». Употребляют их бессмысленно-навязчиво, как слова-паразиты, как советский сантехник вставлял мат после каждой фразы – «мы это глобально обсудили и решили действовать тотально». Ухо новомодные латинизмы уже не режут, раз Минпрос запустил «Тотальный диктант» (за одно такое наименование чиновников ведомства следовало бы увольнять с волчьим билетом), и что уже спрашивать с какого-нибудь неграмотного, но «актуального» блогера вроде Юрия Дудя (признан в РФ иноагентом), который просит зрителей предлагать ему «локальных героев». Сказать «местный» — недопустимо. «Актуальный» по-русски – это неотложно-насущный, а не просто «текущий», «современный» — этих слов горе-переводчики с английского не знают, и передают actual совершенно неправильно, так же, как total и global. А наши и рады стараться — «Россия в глобальной политике», тогда как она в «мировой».

«Премиальный» больше не имеет отношения к премии — так образованщина переводит «первосортный». «Коммуникации» начисто убили «связь» — все, кто еще вчера работал директором по внешним связям, спешно переименовались в директора по внешним коммуникациям. Люди перестали между собой общаться — только «коммуницируют», и чем ничтожней человечишка, тем больше он «генерирует», а не порождает или создает. И, конечно, он представитель не поколения, а «генерации». Слово, вчера бывшее исключительно достоянием электроэнергетиков, ныне суется везде.

Впрочем, он может и «креативить» — и это в нынешней ситуации звучит как милое русское слово, на фоне сплошного «креативного», уничтожившего «творческое». «Творец» — это русня, а мы «креативщики», как на Западе.

«Монстры» даже в детских сказках убили «чудовищ» (это великое счастье, что Лох-Несское чудовище обнаружили до нашего времени, а то обязательно бы оно стало «монстром»), а «волшебство» повсеместно заменила «магия». Дети и не знают теперь, кто такие волшебники, потому что они теперь «маги».

Всякая уважающая себя фирма отныне имеет свою «миссию», а не предназначение. Но этого мало, в космос тоже полетели «миссии» — следствие дурного перевода. И нет в компаниях «управлений» и «отделений», а только «дивизионы», как в армии. Отдел заменен «офисом» — так современнее и «западнее». Зеленский в Киеве даже свою администрацию переименовал в «офис», вопреки всем правилам украинского языка – чисто дикарская вера в силу волшебного слова. Запрещены начисто «должности» и «места» — только «позиции», как в смысле работы, так и в смысле положения в списке. Раньше могли сказать «пункт», но теперь нельзя, только буквалистский перевод position.

Нет более «мест» и в первичном смысле слова, так же, как «расположения» или «местоположения», только «локация» — location. А от нее уже рукой подать до «релокации» вместо «перемещения». И еще на заре зарубежного туризма «переезд» был задавлен «трансфером», одно из первых слов, которое не сумели перевести. И также «трансфер» выдавил «переход». Для желающих придумали как замену «транзит». Конечно же, «трансформация» вместо «изменения», «реновация», а не «обновление». Начни свои безумства Михаил Сергеевич сегодня, понятно, что никакой «перестройки» не появилось бы, а была бы «реконструкция». Игроков на политической сцене нет, а есть «акторы».

«Искусство» умерло, ныне это называется «арт». Нет слова «художественный», там, где был худрук, теперь арт-директор. Бедный Станиславский, скоро его театр, похоже, переименуют в «арт», не позориться же русским «художественный»!

Больше нет «веры» или «исповедания», а лишь «конфессия». Под запретном слово «ядовитый» — надо говорить «токсичный». Нет ничего «случайного» — только «рандомное» (вернейший признак языковой тупости – употреблять это словечко). Не «почитание», а «глорификация», у президентов не «срок», а «каденция» (с Украины пошло), и впадают они не в старческое «слабоумие», а в «деменцию» (теперь все великие знатоки сугубо медицинских терминов).

Против России вводят не «ограничения» а «рестрикции», переговоры ведут не «по существу», а «субстантивные», и вызывает это не «возмущение», а «ресентимент». Особенно если чего-нибудь «имплементируют», а не «исполнят». Хорошо еще, что «амбассадор» пока заменил «посла» не в дипломатии, а в других сферах. Само собой «конвенциональный», а не «обычный», мы же не лаптем щи хлебаем. «Отделение» взрослых детей от родителей ныне «сепарация». И курят эти детишки не «коноплю», а «каннабис». А некоторым из них делают на американский манер не «обрезание», а «циркумизиацию».

Нет никаких «пробных» и «испытательных», руснячеству — бой, только «тестовый». И когда встречаешь «тестовый поезд», невольно вздрагиваешь – неужели из теста? Имеем сегодня «репродукцию» вместо «размножения» и «контент» вместо «содержания». «Гендер» вывел из оборота «пол» (только потому, что в английском «секс» приобрел второй — и основной смысл).

У мероприятий не «ведущие», а «модераторы», которые не «ведут», а «модерируют» (привет всем, кто говорит, что латинизмы у нас из-за их краткости и легкости произнесения!). И не надо их путать с «медиаторами», которые теперь заместо «посредников». В магазинах от покупателей требуют не «приверженности», а «лояльности», словно от королевских подданных.

Бесконечные «сессии» вместо «заседаний», где надо вести себя не просто «активно», а «проактивно» (понять бы разницу!). Заместо «тысячелетия» — «миллениум». Не «студгородок», а «кампус»… «Содержания» больше нет — эпоха «контента».

Повсюду «инклюзивный» вместо «включающий», и, как следствие, какая-то «инклюзия». На каждом шагу предлагают что-то «эксклюзивное» вместо «исключительного». «Коллаборация» вместо «сотрудничества».

Из жаргона образованщины полился словесный понос «дискурсов», «рецепций», «субурбий», «адаптаций», «синергий». И этот мутный поток без конца «мультиплицируется». Поневоле хочется «деоккупации» русского языка, как выражаются на Украине, а теперь и в РФ, взамен устаревшего «освобождения», поскольку начинаются навязчивые «депривация» и «демотивация».

Любая замена латинизмом привычного русского слова (вовсе не обязательно славянизма!) – это обеднение языка, а не его обогащение. Он лишается своеобразия, неповторимости. Речь из латинизмов-интернационализмов — это убогая, затертая, невыразительная речь «как у всех». Повторю наблюдение культуролога Михаила Эпштейна — «язык стесняется самого себя». Стыдно быть русским, стыдно не походить на носителей английского, откуда и берутся латинизмы. В основе стыда лежит осознание своей языковой обособленности, непохожести, воспринимаемых как ненормальность, как проблема, как препятствие к единению с окружающим миром.

Если те, кто управляет современным украинским, стараются изо всех сил оторвать его от русского, то те, кто управляет современным русским, стараются максимально его сблизить с английским. В этом они идут наперекор традиции Ломоносова-Карамзина и их сотен безымянных соратников, которые на рубеже XVIII-XIX веков провели гигантскую работу по изобретению тысяч новых русских слов, продолжали ее последующие 150 лет. Благодаря им Пушкин мог писать на чистейшем русском языке с минимумом заимствований, только совсем неизбежных. Точно такие же процессы происходили и в остальных языках, формировавшихся в то время – чешском, венгерском и т.д. В них даже нет таких интернационализмов, как «театр» или «музыка». И чехи с венграми гордятся этим, радуются неисчерпаемой свежести родной речи, тем что у них «лица необщее выражение». Этого «необщего выражения» и боятся нынешние борцы с русизмами.

И еще важное соображение. В английском языке бесконечное использование латинизмов – нормально, он по своей природе является гибридным языком, в котором галлицизмов-латинизмов куда больше природных германизмов. Там collaboration не режет слух. Но русский язык имеет иные историю и традиции. До последнего времени он старался соблюдать равновесие между заимствованиями и собственным словотворчеством. «Телевизор» уравновешивался «холодильником». Но за последние 50 лет произошел перекос, от создания новых слов начисто отказались в силу закомплексованности, холуйского пресмыкательства перед заграницей. Теперь сплошной «пироскаф» вместо «парохода». И забивание латинизмами живой русской речи – одно из следствий языковой капитуляции. Ну или, если угодно, сдачи.

Полная версия: Максим Артемьев, «Московский комсомолец»

Наши:
Телеграм
ВК