Россiя, которую мы потеряли
На примере Тульской губернии
«Лежат с почерневшими, отечными ногами и трупным запахом»
Фото: МАММ / МДФ
Голод в России испокон веку был делом обычным и привычным. Так что на первые сигналы об очередном надвигающемся бедствии — проскользнувшие в печати в начале 1898 года сообщения статистиков о том, что «в некоторых губерниях прошлогодний урожай ниже среднего, а по местам неудовлетворительный» — встревожили только сведущих людей. К примеру, тульский губернатор тайный советник В. К. фон Шлиппе, известный своей деятельностью по предотвращению неурожаев в бытность екатеринославским губернатором, решил обратить внимание правительства на создавшуюся ситуацию.
Он попытался обсудить проблему с министром внутренних дел империи действительным тайным советником И. Л. Горемыкиным, от которого в первую очередь зависела помощь голодающим, и о результатах этого обращения супруга члена Совета министра внутренних дел генерала от инфантерии Е. В. Богдановича — А. В. Богданович — со слов мужа писала 8 февраля 1898 года в дневнике:
«Е. В. сказал, что с губернаторами Горемыке нет времени говорить, их выслушать.
Когда тульский Шлиппе ему сказал, что его заботит голод в этой губернии, Горемыкин ему отвечал: «Охота вам думать о корме для этих скотов», т. е. мужиков».
Тульский губернатор и другие чиновники поняли, что вопросом о голоде начальству досаждать не следует. Мало того, наличие проблемы нужно отрицать. Какое наказание может последовать для проявляющих инициативу, объяснять никому не требовалось. Во время предыдущего масштабного голода 1891–1892 годов саратовский губернатор генерал-лейтенант А. И. Косич энергично взялся за организацию помощи голодающим, привлек к делу общественность и, помимо этого, приказал местным землевладельцам поделиться хлебными запасами с крестьянами. В итоге он был объявлен верноподданнической прессой «вторым Пугачевым» и, как писали тогда, «лишен губернаторства».
Однако голод никуда не исчез, и о его разрастании начали писать во все инстанции выборные земские деятели. Но к земству и его активистам в правительственных кругах относились как к одному из худших последствий реформ Александра II, и от ходатайств чаще всего просто отмахивались. Вот только не обращать внимания на требования графа В. А. Бобринского, потомка Екатерины II, богатейшего помещика и председателя земской управы Богородицкого уезда Тульской губернии, было непросто. А в самом затруднительном положении оказался тульский губернатор. Во исполнение указаний главы МВД он должен был отрицать очевидное и доказывать, что никакого голода нет. И в результате разразился скандал, о котором литератор и общественный деятель В. Г. Короленко 12 мая 1898 года писал в дневнике:
«Бобринский печатал в газетах воззвания о помощи голодающим его уезда.
Шлиппе донес министру, что эти и другие сведения о нужде в Тульской губ.— неверны, а случаи, указанные Бобринским, проверены и опровергнуты комиссией: ни голода, ни тифа эта комиссия не нашла.
Горемыкин — эта тряпица, на которую российские обыватели когда-то возлагали какие-то упования,— счел возможным и нужным напечатать это сообщение в виде «опровержения» в «Нов. Времени» и обязал перепечатать это офиц. опровержение во всех других изданиях, заимствовавших первоначальные сведения Бобринского. Таким образом последний был, так сказать, административно ошельмован на всю Россию лжецом».
Но в России было издание, которое позволяло себе публиковать не совпадающие с мнением правительства статьи,— «Санкт-Петербургские ведомости». Ведь издателем газеты был князь Э. Э. Ухтомский, приближенный императора Николая II. И именно в ней появилось открытое письмо графа В. А. Бобринского тульскому губернатору, о чем В. Г. Короленко писал:
«Теперь, благодаря особому положению «Спб. Ведомостей», его письмо появилось в этой газете. Оно производит впечатление настоящей пощечины официальным лгунам: Бобринский опровергает сообщение Шлиппе по пунктам. Оказывается, между прочим, что в донесении его сделаны ссылки на врача и священника, которых комиссия даже не опрашивала и которые ничего подобного приписанному им не говорили! Весь интеллигентный и официальный Петербург читает это письмо. Это новость в русской жизни: газетная полемика частного лица с ложью правительственного сообщения».
Общество было взбудоражено еще и тем, насколько примитивно и грубо его пытались ввести в заблуждение. Масла в огонь подлило наказание, наложенное на газету, перешедшую, по мнению высших чиновников, да и самого императора, все мыслимые границы:
«Министр внутренних дел определяет воспретить розничную продажу номеров газеты «Петербургские Ведомости»».
Фундамент общественного недовольства был заложен. И, чтобы не дать пожару разгореться, проправительственные издания пытались успокоить читающую публику, уверяя, что вскоре наступит лето, и новый урожай накормит крестьян. Однако надежды, как известно, юношей питают, а отнюдь не массы крестьян.
Полная версия: Евгений Жирнов, «Коммерсантъ»