«Если соберетесь, то надо пить»

Курьезные истории из жизни Льва Толстого

Лев Толстой на пашне. Картина И. Репина Public Domain

9 сентября – день рождения одного из символов тульского края, писателя Льва Толстого. Помимо того, что он был глыбой, матерым человечищей и зеркалом русской революции, Толстой был еще и обычным земным человеком. Tula.aif.ru собрал несколько историй из его жизни, которые когда-то становились предметом обсуждения его современников.

Зачем и собираться, если не пить?

Покровительство или даже просто внимание Толстого было заветной целью для организаторов самых разных начинаний. Конечно, зачастую оно было весьма назойливым.

Так, буквально перед самым уходом писателя из Ясной Поляны, 24 октября 1910 года, авиатор Ефимов отправил ему телеграмму: «Дорогой Лев Николаевич. Мне от всей души хочется поделиться с вами мыслями о воздухоплавании. Я хотел бы полетать в Ясной Поляне. Буду счастлив посетить вас».

А за 10 дней до этого преуспевающий самарский купец, депутат III Государственной думы Михаил Дмитриевич Челышев обратился с письмом к Толстому с призывом стать во главе движения против пьянства. Сам Челышев в то время активно боролся с потреблением алкоголя и винокурением. Например, предлагал ограничить и даже запретить продажу спиртных напитков в черте города. Эта инициатива, правда, гласными местной думы была признана неоправданной, ведь тогда еще больше расцветет шинкарство. За время своего депутатства Челышев произнес более ста речей о вреде пьянства с трибуны III Государственной думы.

Толстой отнесся к просьбе с пониманием, но без энтузиазма: «Вы знаете мой взгляд. Хотя я не отрицаю пользы вашей деятельности, но во всех делах совершенствования, как личного, так и общественного, полагаю главным условием изменение внутреннего понимания жизни, т.е. религиозное просвещение, и поэтому, не отрицая вашей деятельности и сочувствуя вашим добрым намерениям и энергии, сожалею, что не могу деятельно участвовать в вашей работе».
Иван Бунин рассказывал, что один из проповедников как-то стал уговаривать Толстого организовать общество трезвости.

Толстой спросил: а для чего оно создается?

– Чтоб собираться вместе.

– И при этом не пить? – уточнил Толстой.

– Да.

– Такое общество и не нужно. Если вы не хотите пить, так вам и ни к чему собираться. А уж если соберетесь, так надо пить.

Валентин Булгаков, правда, предполагал, что Бунин мог и выдумать этот рассказ. Но считал, даже если он и выдуман, история все равно хороша. Весь Толстой – тут. Ле Николаевич, кстати, алкоголь не жаловал, а вот пристрастие к курению у него было. Он неоднократно пытался бросить, и в конце концов ему это удалось.

Вашу простоквашу я пью

В 1909 году Ясную Поляну посетил знаменитый физиолог Илья Мечников. Это была первая встреча лауреата Нобелевской премии и знаменитого писателя. Хотя их давно уже связывала одна общая история: в основу повести Толстого «Смерть Ивана Ильича» легла история брата Мечникова Ивана, прокурора Тульского окружного суда. Он страдал от тяжелого гнойного заболевания, которое и привело к смерти. Илья Мечников позже скажет, что Толстой дал «наилучшее описание» страха кончины.

Толстой и Мечников. Фото: Public Domain

Этих людей роднило и свое понимание веры. По Мечникову, самое главное – вера «во всемогущество знания». Целью борьбы с преждевременной старостью Мечников считал ортобиоз — достижение «полного и счастливого цикла жизни, заканчивающегося спокойной естественной смертью».

В тот день разговор двух гениев шел о новейших течениях в науке и значении художественных произведений. Лев Николаевич заявил, что придает большое значение религиозно-нравственной мысли, чем художественному творчеству. Заслуга же художественного творчества, по его мнению, та, что оно служит к объединению людей.

Поспорили они по поводу взглядов на правильный образ жизни. Илья Ильич считал, что человеку для счастья прежде всего нужна здоровая микрофлора кишечника, а Лев Николаевич предлагал лучше подумать о душе и считал, что долголетия можно достичь путем духовного совершенствования.

Прощаясь, Толстой сказал своему гостю: «Вашу простоквашу я пью и обещаю прожить до ста лет».

Глупости не наговорил

Осенью 1909 года фирмой «Граммофон» по инициативе «Общества деятелей периодической печати» были записаны прочитанные Толстым небольшие фрагменты на русском, английском, немецком и французском языках из «Мыслей на каждый день».

Душан Маковицкий в «Яснополянских записках» так пересказывает события того дня.

…Утром фонофонщики томили Л. Н. вместо 20 минут, как обещали, целые часы. Говорил в трубу Л. Н. в отвратительном, нагретом и пропитанном запахом масла и испарениями воздухе по-русски и по-английски, по-французски и по-немецки будто бы для общества русских писателей, а в действительности для фирмы «Граммофон». Сказали Л. Н-чу, что он будет говорить для школ, как кинематографщики сказали, что будут снимать для педагогических целей, а после сами признались, что врали. Приемы одни и те же. Да и вся затея Общества писателей — собрать голоса живущих знаменитостей (Вересаева, Муромцева, Толстого) — скорее всего внушение этой фирмы, чтобы иметь работу и, главное, раздобыть голос Толстого.

…Белоусову, которого встретил сегодня на лестнице, Лев Толстой сказал: «Наговорил в граммофон и насилу отделался от подарка. Но одно утешение: не глупости же я туда наговорил».

Записи изданы в 1910 году. Их популярность была настолько велика, что устраивались даже публичные платные прослушивания в бывшем кинотеатре «Вулкан» на Таганке.

Сделанные тогда пластинки хранятся сейчас в Государственном музее Толстого в Москве. Текст произнесенных писателем в фонограф изречений из книги «На каждый день» был напечатан в «Живых словах».

Подаренный же тогда, в 1909 году, фонограф до сих пор хранится в кабинете писателя в Ясной Поляне. Правда, к сожалению, уже не работает.

Тут что-то не ладно

Большие пересуды вызывали в свое время любовь Толстого выглядеть в обыденной жизни по-крестьянски.

Рассказывают, что однажды, когда Толстой жил в Москве в Хамовниках, во двор дома пришел крестьянин, продавец дров. Он увидел, как в сарае некий старик в нагольном полушубке колет дрова. Продавец подошел к нему и спросил:

– А что, дедушка, графу дров не надо ли?

– Не знаю, – ответил ласково старик, – пойди и спроси в доме.

Крестьянин отправился в дом и встретил лакея, который важно его спросил что нужно.

Крестьянин низко поклонился и спросил:

– Вашему сиятельству дров не надобно ли?

Лакей ответил, что он не знает и посоветовал обратиться к самому графу.

– А где он?

На что получил ответ – граф колет дрова в сарае.

Продавец вышел, молча прошел мимо графа и, выйдя за ворота, обратился к другим крестьянам, ехавшим с ним вместе:

– Нет, братцы, тут что-то не ладно, пойдемте отсюда прочь.

В Москве, уверяют, был и такой случай.

На одной из московских улиц городовой тащил пьяного в участок. С присущей им в таких случаях грубостью. Возмущенный этим Толстой подошел к полицейскому и спросил:

– Ты грамотный?

– Грамотный, – ответил городовой.

– Евангелие читал?

– Читал.

– Так ты должен знать, что оскорблять ближнего не следует.

Городовой, видя скромный костюм писателя, спросил:

– А ты грамотный?

– Грамотный.

– Инструкцию для городовых читал?

– Нет.

– Ну так прежде прочитай ее, а потом разговаривай.

Сергей Гусев, «АиФ — Тула»