Подсудный обмен

Наталья Колесниченко

Живо процесс пошел с вопросами адвокатов Силаевой. Их на этот раз было двое. Защитники подняли вопрос об объектах, которые находились на территории депо. Еще в ходе первого заседания, заметим, Татьяна Силаева поясняла, что ей непонятна сумма ущерба, которую ей вменяют. Почему именно 61 миллион?

А1 (Адвокат №1): Вот вы сказали, что первый договор был заключен 30 декабря 2014 года. Вот, смотрите, интересный момент возникает. Вам если не известно об обстоятельствах, вы так и скажите, что не участвовали и не знаете. 30 [декабря] заключена сделка. Недвижимое имущество, как объект гражданских прав, оно вводится в оборот с момента получения его собственником такового титульного статуса. То есть в момент государственной регистрации. Пока регистрация не прошла, имущество не является принадлежащим конкретному лицу. Вы не в курсе, а с чем связано заключение первого договора аренды 31 декабря 2014 года? 30 [декабря] вы сделали мену, а 31 [декабря] побежали заключать договор. Еще Злобина не приобрела в это время статус собственника. Она приобрела его 25 января 2015 года. Вам неизвестно, почему такая спешка была?

К: Не могу сказать. Я за 2014 год не могу сказать. 

А1: Тогда такой вопрос… Первый договор предусматривал арендную плату в 99 000 рублей. Второй шел, там арендная плата была порядка 122 тысяч в месяц. Потом уже при вашем участии арендная плата вырастает в 10 с лишним раз и становится полтора миллиона. Скажите, пожалуйста, там Злобина [прим. вторая сторона сделки, получившая депо в собственность] сусальным золотом крышу покрыла или мраморные колонны установила?

К: Мы делали рыночную оценку стоимости и стоимость, да, выросла.

<…>

Адвокат№2: А вы видели какие договоры и на какую сумму были заключены до вас?

К: Нет.

А2: А вас не смутил такой резкий скачок?

К: Очень смутил, но у нас была рыночная стоимость, которой мы не могли не доверять.

Последний договор от марта 2018 года был заключен на 6 месяцев. Сумма – 9 470 609 рублей. Допрос потерпевшего подошел к теме конкретного имущества, которое арендовало предприятие.

А1: Скажите, пожалуйста, вот эти помещения в количестве 12 штук – нежилое здание трамвайного депо, нежилое помещение [далее неразборчиво], цех, проходная, производственный цех, теплица, нежилое здание склад ГСМ, пескосушилка [снова неразборчиво], нежилое здание гараж, в порядке 133.1 ГК эти объекты как имущественный комплекс были зарегистрированы? Вам известно?

К: Нет, они были зарегистрированы как отдельные объекты.

А1: Скажите, пожалуйста, оценщик определил общую стоимость арендной платы по всем этим объектам в целом или она была разделена по каждому объекту?

К: Я не помню.

А1: Скажите, пожалуйста, все эти объекты использовались для производственной деятельности для решения уставных задач?

К: Оно в аренду сдавалось комплексом.

А1: Минуточку. Вы приходите в магазин, просите чай, а вам говорят: «Чай не продадим, пока не купите коробку конфет». Давайте так, нежилое здание трамвайного депо для чего использовалось и каким образом? Нежилые помещения…

К: Я вам сейчас не скажу…

А1: Не скажите… Эээм… Теплица! 289 [вероятно, квадратных метров]. Огурцы выращивали?

К: Раньше выращивали.

А1: Я спрашиваю на 23 марта 2018 года.

К: Я поясняю, что данные здания сдавались комплексом и что-то нам исключать, у нас не было такой возможности. 

А1: Почему?

К: Потому что. Потому что сдавалось комплексом. 

Адвокат попросил представителя МКП пояснить, что сотрудники делали в здании пескосушилки. Колесниченко предположила, что сушили песок. В учебном корпусе же, ответ был очевиден, обучали сотрудников. Интересует адвоката целый вал вопросов – от того, кем использовалось каждое здание и сколько человек в них работало до штатного расписания сотрудников.

А1: Предъявлен иск, заявлен ущерб. Этот ущерб вменяется (пока лишь субъективно) Силаевой. Вопрос: о каком ущербе идет речь, если МКП «Тулгорэлектротранс» платило деньги за воздух? 

К: Почему за воздух?

А1: А вот я не знаю. Вы пока не объяснили какое здание каким образом по факту использовалось. Вот, здание ГСМ. Было ли там хранение ГСМ? Кто его осуществлял? Каким образом?

<…>

А1: Вы берете в аренду комплекс зданий и сооружений. При этом судьба земельного участка, который с 2016 года был в собственности Злобиной, она в договоре не отражена. Как это можно понимать? Это упущение в договоре?

К: Я не знаю, почему там не отражено. Там как раз брался земельный участок… Аааа.. [пауза, читает документ] Здание и сооружения общей площадью 4 457 квадратных метров.

А1: А земли нет.

К: Земли нет. Земля шла со зданиями.

А1: Немножко разные объекты.

Сейчас автобусный парк предприятия размещается на Новомосковском шоссе. С депо на улице Оборонной, пояснила Колесниченко, предприятие стали выгонять.

 — Нам пояснили, что скоро там будет невозможно размещение автобусного парка, — рассказала представитель потерпевшего.

Важный вопрос: почему предприятие, избавившись от неудобного для автобусного парка трамвайного депо, вернулось в него, даже не успев уехать? Договор аренды, напомним, был заключен на следующий день после сделки мены.

А1: Вы говорите, что оно [депо] не приспособлено под автобусный парк, но вы вновь взяли его себе и платили за него аренду.

К: Проведя анализ на территории города Тулы и за его пределами, больше нигде площадок для расположения автобусного парка мы нигде не нашли.

Адвокат зачитывает часть обвинительного заключения о том, что в результате сделки «предприятие лишилось возможности осуществлять свою производственную деятельность». Почему «Тулгорэлектротранс» не оспорил сделку? Колесниченко ссылается на постановление главы администрации Тулы [прим. Евгений Авилова].

А1: Если действия Силаевой были настолько незаконны, что ими были не учтены интересы вашего предприятия, то почему предприятие как заинтересант, ее [сделку] не оспорило? <…> Вас все устраивало?

К: Нас все устраивало. У нас было постановление администрации осуществить эту сделку.

А1: Тогда почему вы согласны с иском прокурора, что вам убытки причинены?

К: Я не говорила… Я вообще не высказывалась по поводу иска.

С (Силаева): А в 2018 году, когда вы пришли…

К: Нам не казалась эта сделка незаконной! Нас все устраивало.

С: Вы сейчас размещаетесь на Новомосковском шоссе, размер арендной платы вас устраивает?

К: Нет, конечно, возможно, не то, чтобы нас устраивает, но опять же, есть рыночная оценка, которая нам говорит о том, что да, это рыночная стоимость.

С: Мне сейчас заявлен иск по ущербу вашему предприятию. Учитывая то, что вы продолжаете арендовать данное имущество, я так понимаю, что в дальнейшем, возможно, прокурор будет действовать в ваших интересах и взыскивать с меня данный ущерб.

К: [молчание]

С: Вы обращались в администрацию по поиску альтернативной площадки, чтобы не платить арендную плату?

К: Да, обращались.

С: Какая-та площадка вам найдена?

К: В настоящий момент не могу вам сказать. Обязательно выясню. 

Защита заявила ходатайство о предоставлении документов, которые подтвердят попытки «Тулгорэлектротранса» найти альтернативную площадку для автобусного парка, начиная с 1 января 2015 года.

«Мучили» Колесниченко более часа. Это далеко не последний ее допрос в ходе судебного разбирательства.

За новое место на Новомосковском шоссе «Тулгорэлектротранс» платит чуть более 2 миллионов рублей в месяц. Это данные договора от 2018 года. Площадь территории, заметим, в два раза меньше, чем на улице Оборонной. А вот что по соотношению цены и качества? На этот вопрос ответил свидетель – бывший директор предприятия Геннадий Мельников. Судя по его показаниям, в старом депо работать было очень и очень непросто.

 — Для примера приведу, ямы для ремонта трамваев, они с трудом были приспособлены для ремонта автобусов. Сами строения были очень старыми и, скажем так, требовали капитального ремонта. Сами автобусы располагались не на асфальтированной площадке, а на траве, отсыпке, асфальтовой срезки. Это было неспециализированное место для автобусов, а просто приспособленное предприятием, — пояснил Мельников.

П (прокурор): Какие-то меры принимались по поиску иной территории?

М (Мельников): Мы внутри предприятия рассматривали этот вопрос, потому что были жалобы. Было видно, что автобусы, даже проезжая к месту технического обслуживания, они преодолевали 3-4 трамвайных путей, которые тут же сводили на нет ремонт. Был даже подъезд не приспособлен. Туда постоянно подвозили щебенку, срезку. <…> Техника безопасности нарушалась, зимой там было холодно. <…> Когда я спустился в яму смотровую… И над тобой свисает автобус и его спаренные колеса, они висят над тобой, это не то, что вопиюще… Это неправильно. Закупили швеллеры, наварили и превратили в безопасную.

<…>

А1: То есть, объективно, трамвайное депо для полного обеспечения службы автобусного парка не подходило?

М: Мое личное мнение – однозначно не подходило. 

Изучение схемы депо

Зашел разговор и о том, какие здания использовало и не использовало предприятие в депо в 2013-2014 годах. Мельников тут же вспомнил про ту самую теплицу. Уже в 2013 году, пояснил свидетель, она была частично разрушена – отсутствовали окна, стекла, отопление.

Порядка 7 минут адвокаты, прокурор, судья и Мельников осматривали план-схему депо и выясняли какие сооружения предприятием использовались. Почти все, но, например, вообще не вспомнил бывший директор о столярных мастерских, которые в схеме есть.

Про договор мены, пояснил свидетель, он узнал из средств массовой информации. Фамилия Мельникова, отметим, уже звучала в ходе первого заседания по делу. Именно подпись на тот момент директора МКП стояла под документом об оценке стоимости депо, которая была проведена перед сделкой мены.

В ходе заседания адвокат зачитал показания Мельникова следствию.

Вопрос следователя: Вами был заключен договор на проведение оценки имущества по адресу г. Тула, улица Оборонная, дом 102. В качестве цели для оценки было указано: для последующей продажи. Что вы можете пояснить по данному поводу?

Ответ свидетеля: В связи с тем, что прошло очень много времени, я затрудняюсь [неразборчиво] какие-либо подробности. Могу лишь предположить, что оценка проводилась для понимания стоимости активов предприятия с возможностью последующей оптимизации расходов.

Вопрос следователя: Вам для ознакомления представлена копия письма от [неразборчиво], адресованного директору «Тулгорэлектротранс» Мельникову с просьбой проведения оценки. Что можете пояснить по данному обстоятельству?

Ответ свидетеля: Затрудняюсь ответить.

Вопрос следователя: Указанное письмо было вам направлено 10.09.14 года, в то время как договор проведения оценки вами заключен был 01.09.14 года. Что можете пояснить по этому вопросу?

Ответ свидетеля: Затрудняюсь ответить на вопрос, поскольку не помню подробностей.

Вопрос следователя: Предъявлена копия письма от [дата неразборчиво] от вашего имени в адрес председателя КИЗО Силаевой, в котором направляется отчет об оценке имущества МКП на Оборонной, 102. Что можете пояснить по поводу данного обстоятельства?

Ответ свидетеля: С копией письма я ознакомлен. Несмотря на то, что в качестве подписанта указан директор Мельников, подпись выполнена не мной и, вероятнее всего, принадлежит Злобиной. По какой причине она подписала данное письмо от моего имени без указания своей должности, я пояснить затрудняюсь.

Вопрос следователя: Разрешали ли вы Злобиной подписывать документ своим именем без указания, что подписывается она?

Ответ свидетеля: Вряд ли такое я мог разрешить. Должно быть указано, что подписывает документ она. В представленной копии письма это не указано, то есть создана видимость того, что подписантом являюсь я.

В ходе судебного заседания Мельников показания подтвердил, что подпись ему не принадлежит.

Очевидно, что дело будет набирать обороты с каждым судебным заседанием.  Впрочем, пока «громкости» уже хватает. Чего стоит лишь одна подпись от лица Мельникова, которая, оказывается, всплыла еще на стадии следствия.

Следующие заседания состоятся 16 и 23 марта. На них планируют допросить новых свидетелей. Например, нынешнего директора «Тулгорэлектротранса» Алексей Марушкина и бывшего — Валерия Симаковича. Сделка была совершена при последнем. Пока Симакович находится в отпуске в Беларуси.

В дальнейшем, не исключено, в суде стоит ждать рыбу крупнее.