Лев Толстой умер – а власть, разоблаченная им беспощадно, по сей день жива

«Собрались злодеи, ограбившие народ, набрали солдат, судей, чтобы оберегать их оргию, и пируют»

Великий писатель земли русской Лев Толстой в пике его творческой жизни занял активную гражданскую позицию, выраженную в бескомпромиссной критике властей императорской России – часто весьма едкой и афористичной. Причем он нелестно отзывался не только о светской, но и о духовной власти, что стоило ему отлучения от церкви.

Сегодня очень интересно вспомнить известные политические высказывания этого «народного графа» – особенно если призабыть на миг, что им больше ста лет.

«Собрались злодеи, ограбившие народ, набрали солдат, судей, чтобы оберегать их оргию, и пируют».

«Сила правительства держится на невежестве народа, и оно знает это и потому всегда будет бороться против просвещения».

«Власть одного человека над другим губит прежде всего властвующего».

«Как назовем мы то, когда видим, что большое число людей раболепствуют перед одним человеком так, что не имеют ничего своего: ни имущества, ни детей, ни даже самой жизни… Они терпят грабежи, жестокости не от войска, не от варваров, но от одного человека, и не от Геркулеса или Самсона, но от человека самого трусливого и женственного из всего народа. Скажем ли мы, что такие люди трусы? Если бы два, три, четыре не защищались от одного, это было бы странно, но все-таки возможно, и можно было бы сказать, что это от недостатка мужества; но если сто тысяч деревень, миллион людей не нападают на того одного, от которого все страдают, будучи его рабами, как мы назовем это?»

«У меня от Думы три впечатления: комичное, возмутительное и отвратительное. Комичное, потому что мне все кажется, будто это дети играют «во взрослых». Ничего нового, оригинального и интересного нет в думских прениях. Никто не выдумал и не сказал ничего своего. Возмутительным мне кажется то, что все парламентские люди стоят ниже среднего уровня своего общества и вместе с тем берут на себя самоуверенную задачу разрешить судьбу стомиллионного народа. Наконец отвратительное – по грубости, неправдивости выставляемых мотивов, ужасающей самоуверенности, а главное – озлобленности».

Неужто кто-то, даже самый зашоренный единоросс, скажет, что все эти высказывания классика давно неактуальны? Что в нашей власти при «одном человеке» давно перевелись бесчестные люди и любой министр застрелится от стыда, если ему доведётся потратить лишнюю народную копейку? Что в Думе заседают сплошь люди высшего порядка, сравнимые их душевными качествами с херувимами? Что суды давно не служат интересам знати, а на разрыв души борются за права слабых и угнетённых? Впрочем и никаких угнетённых у нас больше нет, так что вся судебная система существует разве для проформы…

А меня эти цитаты вгоняют в какое-то душевное оцепенение, сводят с ума. Поскольку возникает ощущение, что мы попали в какую-то обратную воронку времени: много лет шли в своем социальном развитии впереди планеты всей, служа маяком и ориентиром – и вдруг скатились аккурат на 100 лет назад.

Все, что было написано Толстым о российской власти в, казалось бы, раз и навсегда преодоленном нами прошлом – не вырубить сегодня топором. Власть, пригвожденная Толстым к столбу позора – точно та же. Только Толстого больше нет.

Михаил Поляков, «Публицист.ру»