Уважение и наказание

Власть последовательно отмежевывается от общества, отказывая ему в праве быть недовольным

Стремительно разработанный и стремительно же принятый закон о наказании за «неуважение» власти в разных ее формах крепко и надежно ложится в уже выстроенную конструкцию отношений современной российской власти и той части общества, которая еще не достигла зенита любви к ее представителям. Ставка на силу сделана не впервые – но и возможностей убедиться в неэффективности такого подхода было уже, кажется, немало.

Формально скорости разработки и принятия закона, вероятно, способствовало почти такое же быстрое снижение рейтингов разных госинститутов, включая прежде «тефлоновый» президента, но общая логика создания дистанции между властью и обществом обозначилась давно. Власть, де-юре все еще избираемая, а значит, представляющая с помощью тех или иных инструментов общество, последовательно отмежевывается от этого общества, отказывая ему в праве в какой-то момент оказаться недовольным избранниками. Проблема недовольства проще всего решается обрывом обратной связи. До силового решения – наказания тех, кто смеет там, внизу, выражать недовольство, которое там, наверху, считают вправе не слушать, – дело должно дойти на следующем этапе: вот и дошло. Силовой вариант удобнее тем, что объяснять уже ничего не надо – картина ясна для обеих сторон. Да и эффект силовое действие дает быстрее и нагляднее: правда, не факт, что он проявится в пунктах рейтинга, а не только в судебной статистике.

Возможно, что скорость – ключевой параметр. Уважение, доверие, любовь и проч. редко возникают с первого взгляда и крайне редко – в результате шантажа или угрозы. Все это процессы, требующие приложения сил, ресурсов и, да, времени. Много ли делает власть для того, чтобы ее уважали? Смотря кто и как ведет подсчет: можно считать в миллиардах, обещанных в очередном послании, а можно – в сумме штрафов за «неуважение». Зато при любом составе счетной комиссии заметно, что власть много делает для борьбы с не нравящимися ей, власти, последствиями ее, власти, действий, раз за разом придумывая все новые ограничения и наказания за то отношение, которое она вызывает своими указами, законами, внутренней и внешней, экономической и социальной политикой, уголовными делами и административными арестами, публичными комментариями отдельных своих представителей и чуть ли не тотальным негласным презрением к обществу (тут, конечно, символичен и выбор момента – когда реплики про «макарошки», «не просили рожать», «пенсия в 8000 руб. у тунеядцев и алкашей» и проч. не прекращаются даже после подобия окриков сверху). Не запрещено пока, похоже, разве что не уважать власть в мыслях, на кухне и в соцопросах, но это все выглядит как временное упущение.

Другое дело, что все это в нашей стране уже проходили, о чем написаны главы не только в истории государства, но и в истории литературы. Эзопов язык и сатира расцветают особенно пышно на сдобренной запретами почве и рано или поздно попадают даже в школьные учебники.

Мария Железнова, «Ведомости»