Кто окажется хуже

Для ощущения своей правоты – не нужен Следственный Комитет

Иллюстрация: Фрагмент афиши ‘The hirsute Kostroma people from the primeval forests of central Russia’ at the Lyric Hall, London. 1875 («Косматые люди из Костромы, из первобытных лесов центральной России» в лондонском Lyric Hall).

У нас есть традиция.

Не очень хорошая традиция, если честно.

Это соревнование между сторонниками репрессий и ненавистниками родины – кто из них хуже.

И эта игра никогда не кончается: только закончился прежний скандал – и вот уже начался следующий, ровно на ту же тему.

Так, совсем недавно, – и неизвестно зачем – сатирик Виктор Шендерович написал пост о «традициях россиян».

Все как обычно: в исполнении Шендеровича мы негодные люди, ничего не умеем, не можем, и неудачи наши имеют, конечно же, «генетический» характер.

Вообще, удивительное, даже патологическое пристрастие либералов к обсуждению «генетики» — это опять-таки тема вечных повторов: об этом уже говорили и Улицкая, и Шлосберг, и Боссарт, а теперь и Шендерович.

Какую реакцию вызывают рассуждения про головы, которые «в результате отрицательной селекции, называемой «особый путь развития», набиты по преимуществу ботвой»?

Отвращение. Брезгливость. Воспоминание о том, что господин Шендерович вообще-то никогда не блистал умом и талантом, и странно было бы ждать иного. Зевоту, в конце концов. Ведь все это уже «было-было», и шутки эти, мягко говоря, не смешные, звучали уже миллион раз.

Но в этот момент начинается большой скандал – и в игру вступает другая сторона.

Политолог патриотических взглядов пишет заявление в Следственный Комитет и просит товарища следователя проверить высказывание Шендеровича – нет ли там экстремизма? Нет ли 282 статьи?

Ну а «экстремизм», как мы уже хорошо знаем, это такая безразмерная резинка, которую можно тянуть в любую сторону – так, как чиновники захотят.

Можно проигнорировать самые дикие выступления – потому что «политические неправильно» преследовать их автора в данный момент.

Можно затаскать по судам.

А можно и посадить.

И посадить можно кого угодно – хоть любителя родины, хоть ее ненавистника.

Каждого, кто скажет глупое, лишнее, неосторожное слово.

И, зная эту печальную – и очень выборочную – юридическую практику преследования за слова, я не могу пожелать даже Шендеровичу судимости и наказаний.

Единственное наказание, которого он заслуживает, — это общественное презрение.

Но вот уже в Следственный Комитет летит донос, после чего приходится чувствовать с Шендеровичем что-то вроде солидарности, как и с каждым, кого хотят «привлечь» за тексты, мысли, шутки, картинки, пусть и сколько угодно пошлые и противные.

О, как не хочется чувствовать солидарность с Шендеровичем.

И вспоминается в этой связи одна старая-старая история – про князя Вяземского и маркиза де Кюстина.

Кюстин, как известно, написал свою скандальную книгу о России, возмутившую князя.

«Написал опровержение и П. А. Вяземский, оскорбившийся книгой Кюстина и увидевший в ней «сплошь крики и брань черни», «скучное злословие» человека «с подпорченной репутацией», однако в связи с опубликованием царским правительством указа «О дополнительных правилах на выдачу заграничных паспортов» от 15/27 марта 1844 г., отказался от намерения публиковать свою статью, которая увидела свет лишь в 1967 г.».

Или, как сам он формулировал в письме Жуковскому:

«Я было написал довольно обширное и довольно удачное — по свидетельству тех, которым прочел, — опровержение Кюстина и готовился отправить в Париж для напечатания. Но указ окатил меня холодною водою и, вероятно, не решусь напечатать. Обстоятельства таковы, что честному и благомыслящему русскому нельзя говорить в Европе о России и за Россию. Можно повиноваться, но уже нельзя оправдывать и вступаться».

Иными словами, каждый раз, когда уже хочется проявить свое патриотическое, национальное чувство, — в дело вступают «указы», «органы», очередные ограничения и уголовные дела, — и приходится просто помолчать.

Вечная история.

Но, может быть, она когда-нибудь кончится?

И когда-нибудь – мы одержим над Шендеровичем чистую, моральную победу.

Чтобы не нужно было думать – кто хуже.

Только – кто лучше.

А лучше выглядит тот, кому для ощущения своей правоты – не нужен Следственный Комитет.

Дмитрий Ольшанский, «УМ+»