Очередной день памяти жертв политических репрессий в этом году удался. В том смысле, что ярких баталий вокруг него не было, а границы справления даты определились. Теперь это а) чисто «историческое» мероприятие для учёных и госчиновников, и б) вечно актуальный профессиональный праздник для особой прослойки граждан, о которых речь пойдёт ниже.
Иллюстрация: «Заполярный Стикс», Евгений Иванов, 2011
…Почему День Репрессий не состоялся в качестве всенародного дня скорби — в принципе понятно. Первоначальная, «перестроечная» трактовка, предложенная обществу тридцать лет назад журналом «Огонёк» и фильмом «Покаяние», просто утратила востребованность.
В 1980-х она была нужной и горячей. Её поддерживали и раскручивали, можно сказать, сразу с противоположных концов тогдашнего политического спектра. Что со стороны общества «Мемориал», что со стороны общества «Память». При всей своей полярности, они рисовали очень схожую картину взаимоотношений государства с народом: государство — это то, что присылает за хорошими невинными людьми чёрный воронок («чёрные фары у соседних ворот», пел Ю. Шевчук), и больше их никто не видит.
Почему такая трактовка была востребована? Главным образом — потому, что «активной части общества» и начальству требовалось обосновать отмену официальных идеалов. Тех самых идеалов, которые начальство декларировало само ещё буквально пару лет назад.
Универсальным обоснованием для дерзкого и всеобщего соскока с идеалов стало «Я узнал о преступности режима, которому служил, и больше не могу жить во лжи».
Сегодня демонизация государства подавляющему большинству граждан — в том числе и руководящих, и успешных — просто не нужна
Она не нужна людям для личного оправдания. Среднему ныне живущему гражданину России на момент падения СССР было 12 лет. Он, с одной стороны, сам не декларировал верность идеалам, не скучал на партсобраниях, не писал отчёты в комитет госбезопасности и не нарушал по мелочи моральный кодекс строителя коммунизма. С другой стороны — он всего этого не предавал и сегодня чисто психологически не нуждается в эмоциональных оправданиях.
Она не нужна людям и для практических целей. Напротив, сегодня государство куда чаще ругают за то, что оно недостаточно государство, чем за то, что оно слишком государство. А прокатившиеся в 90-е и нулевые по стране события, известные как бандитизм, приватизация, беспредел и терроризм — резко обновили в головах граждан понимание того, зачем государство и его репрессивный аппарат вообще нужны.
Поэтому у подавляющего большинства всё популярнее сдержанное рассуждение. Да, в нашем прошлом были репрессии — как и в прошлом всех прочих стран. Следует ли помнить о них? Да, следует, как и о любом историческом опыте. Просто чтобы не пришлось его повторять в том же виде.
Всех ли подвергнутых репрессиям в прошлом можно считать именно «жертвами»? Нет, не всех. Нужны ли они были, эти репрессии? Оценивать их оправданность — дело историков в каждом конкретном случае. Являются ли они поводом для осуждения целого периода в жизни государства? Едва ли. Являются ли репрессии, случившиеся три-четыре поколения назад, поводом для политических требований сегодня? Нет.
Это как раз естественно и объяснимо.
Более загадочно выглядит поведение «активного меньшинства». Последнее не просто бережно сохранило перестроечный взгляд на мир, но и старательно, год за годом выстраивает своего рода философию Вечного Режима
В их версии Вечный Режим в России не ограничен какой-то эпохой. Их Вечный Режим — начинается где-то в рюриковских легендарных временах и продолжается сегодня. Он живёт в каждом «административном деле против блогера», в каждом задержании правозащитника в аэропорту за невыплату алиментов, в каждой невыдаче казённых миллионов театральному режиссёру.
Их Вечный Режим — сила, перманентно оккупирующая Россию.
Что при этом важно. Само по себе понятие «Режим» в том виде, в каком они его употребляют — это не синоним понятия «государство» или «руководство страны».
«Режим» в их понимании — сущность, в принципе отдельная от остальной страны. И от общества, и от эпохи с её требованиями и задачами. «Режим» — нечто, овладевшее страной, расставившее всюду своих штурмовиков и погрузившее население в позу подчинения.
Поразительно, но «оккупированному» восприятию страны не мешает даже то, что сами Свидетели Режима в значительной своей части принадлежат ко вполне «боярским», поколениями кормящимся во власти и около власти династиям — в то время как сам этот Режим почему-то уже лет сто возглавляют дети ремесленников и рабочих.
Возможное объяснение данной оптической иллюзии — только одно. «Режим» и «оккупация» — это единственная форма отношений со страной, которую свидетели Вечного Режима могут себе представить
Сама по себе Россия представляется им столь инертной, чужой и в общем скучно-непонятной, что все чудеса цивилизации, включая и собственную культуру, и собственное благополучие, они искренне считают выжатыми из этой сырой земли железными рукавицами Режима. Построенными поверх настоящей России и привезёнными извне.
Воспринимать российское государство как нечто, естественным образом выросшее из русского народа, как форму его самоорганизации (самозащиты и саморазвития) — они не могут. Они органически не в состоянии принять страну как целое — и потому чувствуют необходимость дробить её на фантомные сущности.
Штука вся в том, что в раздробленной на «народ» и «режим» России эти современники видят оправдание собственной отстранённой отдельности. Существованием Режима и Пассивного Большинства обосновывают они существование собственной касты, которая сменила уже не одно название, но всегда настаивает а) на собственном привилегированном суверенитете и от народа, и от начальства и б) на долге народа и начальства себя содержать.
Как громко выразился на днях один из представителей данной касты — «Умная власть платит искусству за то, что искусство перед ней держит зеркало и показывает в это зеркало пороки этой власти. Я сейчас слышу: «Это чуждые нам ценности. Вредно для народа». Это они будут решать? Они вообще не должны вмешиваться. Они должны помогать искусству».
Восприятие Режима у них идёт волнами: от периодического отважного «мы здесь власть» и желания заменить Режим собой — до лоялистского «ну а что поделаешь, с этим народом иначе нельзя»
В каком-то смысле Свидетели Режима — чувствуют себя ценными импортными изделиями, волей злой судьбы собранными по лицензии в чуждой им России. И именно поэтому отношение к Режиму у них фрейдистское — на грани «я не просил меня здесь рожать, но раз уж родили — обеспечивайте, иначе испорчусь».
Виктор Мараховский, «УМ+»
Н-да, интересное деление населения РФ на «активное меньшинство» и «подавляющее большинство» и цели-то у этих разделенцев, по мнению автора, разнятся.Про восприятие российского государства как нечто, естественным образом выросшее из русского народа, как форму САМООРГАНИЗАЦИИ они(активное меньшинство) НЕ МОГУТ.Интересное авторское словоблудие: «население РФ» и российское государство-естественным образом выросшее из РУССКОГО НАРОДА, постеснялся бы Мараховский нести чушь публично..Режим устанавливает именно государство само по себе организовавшееся подлинным «активным меньшинством», а не придуманным автором, оно-то и делит страну на фантомные сущности, превратив её в восточный базар, где все торгуют и ничего не производят, воля подавляющего большинства парализована именно режимом, а активному меньшинству отведены зоны, за границы которого выход запрещён драконовскими законами того режима.Учи Мараховский матчасть, услужливый ты наш.
Мой Сталин — это не убийца миллионов, коварный деспот, зато великий строитель Российской империи и метрополитена для благословенных москвичей, а наоборот, строитель, умный государственный деятель и хитрец-политик, но человек скверный. Подлый, лживый. Мерзавец и негодяй. «Плохой человек этот Жеглов».
Он — создатель системы, которая отбила моему деду почки на допросах в КГБ, довела моего прадеда до голодной смерти и выставила мою бабку с моим отцом и дядей на руках на улицу — как жену врага народа. А деда вдруг трах-бах реабилитировали через два года, но из лагеря — да на фронт, по четырём войнам с 39 по 46. «Всё для фронта, всё для победы». А жена его с детьми — вошь малая на теле государства. Ага. Ладно, товарищ Сталин, я тебе это припомню.
Нет уж, не уговаривайте. Я Сталина не люблю и не полюблю. Мерзкое величие. Мерзлая глыбища кровавого дерьма — вот его памятник. Время, говорят, было такое. Ну и что? Было немало людей поинтереснее — любить в то время. Хотя бы мой дед. Его я люблю, хотя и плохо помню. Домысливаю на досуге его подвиги, придумываю эпос с его участием. Папуасам рассказываю даже. Или вот бабка — настоящая героиня, человек достойный восхищения. А этот уголовный пахан Сталин у меня вызывает не религиозное восхищение, а какие-то обезъяньи или уголовные желания — вцепиться в горло, порезать ножиком. А его почитатели видятся шестёрками и парашниками вокруг своего пахана. Гнусь.
Насчёт строитель — вот я строил недавно дом. Положим, я бы убил бы плотника, которого заподозрил в ошибках, банкира, который драл с меня большие проценты и посредника, тянувшего с документацией и похоронил их под фундаментом — это мне, домостроителю, было бы в исторические плюсы? Добавило бы величия, наверное в некоторых глазах. «Вот дом, который построил Балалайкин, а под фундаментом лежит скелет плотника, банкира, посредника. Имя их забыто, они был дураки и людишки ничтожные, и вообще Балалайкин не был жестоким, он стихи писал. А они не писали. Он вон какой дом отгрохал, а они? Тьфу и растереть. Ладно, проехали.
Не пищи всякую чушь.
Как заволновалась наша совестливая и неполживая интеллигенция…
Точно настоящий?
Настоящих вроде к 39-му всех постреляли? хехе
только тех, что из числа твоих соплеменников
Балалайкину.А как вы относитесь к Ивану Гр.,Петру,Николаю Вт.-кровавому и прочим,они наверняка тоже мучили и калечили ваших дальних родственников?
Толковая статья. И кто не помнит, что 25 лет назад о репрессиях громче всех вопили стукачи и номенклатурные детки?
Не оправдывая «массовый загребон» Сталина, но глядя на то, как и кого сегодня «берут» за гигантские взятки, как грабящие Родину отправляют все деткам за рубеж, как жируют и сейчас герои 90-х в стране, где гибнущим от тяжелых болезней детям с миру по нитке собирает деньги фонд «Подари Жизнь», я задумываюсь о том, что при Сталине творилось в огромных масштабах все тоже самое, и еще во сто крат хуже, и я вынужден сегодня глядеть на те репрессии совершенно иначе, чем в начале 90-х, начитавшись «разоблачителей усатого тирана».