Меня зовут Назар. Я из Тулы

«Бывают испытания, когда думаешь, что прошел все, а это лишь начало»

«Все думают, что дети после рака слабые, а на самом деле, они сильнее некоторых взрослых, даже больше знают». — Из монолога подростка, пережившего рак

Назар. Фото А. Прощенко

— Меня зовут Назар. Я из Тулы. Мне 15 лет, год назад у меня нашли лимфому.

Однажды я нащупал шарик на шее, показал дома. Пошли к врачу.

Хирург выписал таблетки, лимфоузел стал меньше, и мы успокоились.

А потом, прямо в Новый год, я нащупал уже не один – шесть шариков… Мы дождались, пока закончатся праздники. Отправились в больницу, и оказалось, что это лимфома – и уже не на первой, а на второй стадии… Меня направили в Москву и прооперировали.

Когда я начал лечение, мне говорили, что у меня онкология, но я только в середине курса химиотерапии понял, что это рак. И все равно почему-то к этому спокойно отнесся, не испугался.

Мне объяснили, что лимфома — это сбой в лимфосистеме, из-за которого лимфоузлы начинают воспаляться и увеличиваться. У меня была вторая стадия, но на этой стадии они еще не болят. А потом, на следующей стадии, они начинают болеть и гноиться внутри… Лимфому тяжело лечить, от нее можно умереть, но мне повезло: попалась такая, что в 95 – 98% случаев без рецидивов вылечивается.

«Я думал, обезболивающее – это наркотик, и терпел»

Фото с сайта drtrezvost.ru

Лечился я в общей сложности семь месяцев. Было три химиотерапии. В первую же химию у меня стала сильно кружиться голова, болел живот так сильно, что бывало, я по три дня не мог есть, только воду чуть-чуть пил.

Потом от химии у меня начали болеть ноги. Боли с каждым днем становились сильнее. Мне предлагали обезболивание, но я думал, что это наркотик. Хотя на самом деле это не так. А потом боли стали невыносимы, меня выворачивало… Тогда пришла медсестра, принесла мне пакетик, повесила его, подключила. Сказала, что это простое лекарство. У меня сразу боль прошла. И тогда мама сказала, что это было обезболивающее, но не стоит волноваться, это не наркотик… Мне стало полегче, и в общей сложности я четыре раза просил обезболивающее. Но потом уже боли были не так часто, и я вновь стал терпеть сам.

После третьего курса химиотерапии меня отправили в санаторий. Скоро я вновь стал чувствовать, что под вечер ноги болят. Думал, от усталости, — на утро просыпаюсь, а они болят. Согнуть — никак. Присесть — никак. Тогда стал пить обезболивающие постоянно. В день по три раза… Потом мне прописали костыли.

Оказалось, от химеотерапии у меня начался асцитический некроз, разрушающий коленный сустав. Говорят, детям особенно вредна химия, она разрушает кости. Я видел много детей в больницах и в санаториях: у кого что-то с рукой не то, у кого-то с ногами проблемы…

Недавно на МРТ показали, как у меня на правом колене начинает отрываться хрящ. Сказали, что нужно разгружать ноги. Поэтому я сейчас на костылях, еще 9 месяцев как минимум на них ходить.

«В больнице нам нравилось учиться»

Кадр из сериала «Красные браслеты». Фото с сайта mediananny.com

Я заболел, когда был в 8 классе. Сначала сам занимался. Потом учился в школе при больнице. Там очень сильные учителя, я им до сих пор благодарен. Они мне помогли подготовиться к ОГЭ: в этом году я закончил 9 класс, сдавал экзамены без троек.

В больнице нам всем нравилось учиться. Когда нечего было делать, я уравнения решал.

Врачи говорили: «Если вы себя плохо чувствуете, делайте все по возможности». Но когда я приходил в учебное крыло, там постоянно были дети. Учились, читали, рисовали. Даже дошколята.

Они учились постоянно, даже когда им было совсем плохо. Им хотелось учиться.

Когда меня выписали, врач сказала, что можно заниматься, как все дети, в школе. Но мама записала меня на индивидуальное обучение. Стало так обидно… Хотя обычно дети школу не любят – но если долго не ходить, соскучиться можно. И мне обидно стало – все будут ходить, а я буду дома сидеть один. 31 августа я твердо сказал, что пойду в школу, что не буду сидеть на домашнем обучении!

Вернувшись, я поначалу нервничал, потому что предстояли экзамены. Мне казалось, что я не готов, много пропустил – но потом увидел, что в классе у многих ребят знаний гораздо меньше. В больнице меня очень хорошо подготовили.

«Взрослые бывают такими странными»

Фото с сайта film.ru

В школе я учился без троек. Но была одна учительница: вызывала к доске, задавала вопросы, на которые я ответа не знал. Я говорю: «Я, наверное, это пропустил».

Она сказала: «Ты начинаешь пользоваться тем, что ты постоянно в больницах, я тебе ставлю двойку».

Я разнервничался, сказал: «Можете не готовить меня к вашему экзамену!». Она села за стол, как ни в чем не бывало, и ответила холодно: «Желаю удачи, посмотрим, как сдашь». Раньше она считала меня умным по ее предмету, сейчас стала выставлять наравне с двоечниками.

Говорит: «Назар, ты не сдашь, ты ничего не знаешь!» Но я подготовился и сдал лучше всех.

Обидно, что иногда даже взрослые люди, тем более учителя, могут так себя вести.

Когда я в хирургию лег, я еще не знал, что такое больница, что такое рак. Я вышел из больницы и стал на жизнь другими глазами смотреть. Я видел много больных детей: кому-то руку ампутировали, у кого-то что-то зашивали. Сначала немного не по себе было, а потом я посмотрел на детей и понял, что они добрее, лучше относятся к жизни, чем здоровые люди, которые всё ругаются, спорят, всем недовольны … Мне, как человеку, как ребенку, это противно, а раньше я этого не мог осознать. Сейчас я стал больше ценить жизнь и здоровье.

Дети, которые были в больнице, — другие. Я не видел, чтобы там кто-то нагрубил кому-то. Все понимают, что все равны.

Мы все сдружились, друг за друга переживаем, радуемся. Тут все за одного. Это из-за того, что каждый терпел боль.

«Мамам тяжелее всего»

Кадр из сериала «Красные браслеты». Фото с сайта mediananny.com

Мне очень повезло с соседями по палатам. В хирургии я лежал с мальчиком Сашей, а потом нас перевели в пансионат на лечение, в дневной стационар. Еще с нами была Юля, ей было девять лет. Мы дружили. Потом Саша домой улетел, Юлю перевели в другую больницу, но мы поддерживали связь, созванивались, переписывались. Наши мамы очень подружились, хотя мы все были из разных концов страны: я из Тулы, Саша – из Новосибирска, Юля – из Крыма…

Юля была верующей, молилась постоянно, ходила в церковь при больнице вместе с мамой. В сентябре, когда я вышел из больницы, узнал, что Юля умерла. После смерти Юли я долго не мог прийти в себя… Она умерла 24 сентября.

У Саши был рак мозга. Я смотрел на него в больнице, как он все переносил, как терпел боль и тоже хотел так научиться. Саша меня очень вдохновлял. Нам сделали операции, — я весь день спал. А он сразу от операции отошел, ходит, разговаривает. Я смотрел на него и думал: «Он сильный парень, он выкарабкается».

«С близкими надо вести себя так, как если вдруг завтра случится беда»

Изображение с сайта stihi.ru

Сейчас меня мучает чувство вины. Когда я последний раз был в Москве на проверке, Саша с мамой приезжали тоже, мы хотели встретиться, но не получилось. Мы договорились, что в следующий раз, когда они приедут, встретимся. Ему тогда сказали, что у него рецидив. Рука начала отказывать… Потом он …(плачет)… через 2 недели он скончался. Лично я, даже если вины моей нет, сожалею, что не настоял тогда на встрече… Ему было всего 18.

Он умер 20 мая. Мама мне специально не говорила, потому что у меня были экзамены. Я чувствовал — что-то не так, сны нехорошие снились. Мысли страшные постоянно… Смерть, казалось, везде… Я писал каждый день сашиной маме. Она читала, но не отвечала. Потом написала только: «Как у тебя дела? Как экзамены сдаешь?» Я ее спрашивал, спрашивал, спрашивал. Потом мне сказала моя мама. Мама плакала, но слез мне не показывала. Мамам тяжелее всего.

Я до сих пор не могу поверить. Даже если он из жизни ушел, то из сердца — нет. Бывают такие испытания… последние самые. Когда думаешь, прошел все, а на самом деле, еще нет.

В школе на выпускном была дискотека. А я сидел и думал об этом. Думал, что если не продолжу жить и бороться, то предам Сашу и Юлю.

Сейчас, когда я общаюсь с родными, с близкими, с друзьями, — понимаю, что надо вести себя так, как если вдруг завтра случится беда.

Не то, что нужно этого ждать, нет!

Нужно поддерживать любимого человека, всегда стараться понимать его и вести себя всегда так, как будто видишься с ним в последний раз.

Ведь и правда не знаешь, доведется ли тебе еще побыть с этим человеком.

Сейчас у меня бабушка заболела, рак на последней стадии. Я сижу дома с ней, как будто в последний раз.

Если кто-то рядом заболел, нужно говорить ему постоянно, что если так случилось, то это не конец, что ты станешь сильнее, это испытание.

Фото А. Прощенко

Одно испытание — и на всю жизнь ты победитель.

Чтобы победить болезнь, надо не опускать руки. Мама говорила, что если ты сдашься, то все, к чему мы шли, зря. Надо не унывать по этому поводу, не дать болезни победить себя.

Я понял, что к болезни надо относиться не как к проклятию, мол, «вот я заболел, жизнь заканчивается!» — но как к испытанию, которое надо пройти.

А для этого нужно верить, что ты выкарабкаешься. Все думают, что дети после рака слабые, — на самом деле, они намного сильнее некоторых взрослых. Они смотрят на жизнь другими глазами, радуются ей, знают, что это такое. Если спросить простого подростка на улице: «Что такое жизнь?», думаю, мало кто ответил бы.

Жизнь – это когда ты здоров, когда с тобой рядом близкие, друзья, — те, кто тебя действительно любит и может понять.

Любовь — это когда человек остается рядом, чтобы с тобой не случилось.

«У меня есть девушка»

Фото с сайта formulalubvi.com

Мы учимся в одном классе, знакомы очень давно. Когда я лежал в больнице, мы были просто друзьями. Она мне постоянно писала, признавалась, что я ей нравлюсь. Но я не обращал на нее внимания, у меня тогда была другая.

Я спрашивал ту, другую: «Тебя не пугает, что у меня рак был?» Она говорила «нет», а потом предложила расстаться.

Сказала, что так будет лучше, что ошиблась во мне. Сначала я расстроился, а потом понял, что все к лучшему, здоровье важнее. А подруга из класса продолжала мне писать, поддерживать… Я рассказывал ей про Сашу, она переживала вместе со мной.

Я был на гормонах, иногда очень нервничал, был несправедлив, зол – но ее это не пугало. Ее не пугало, что я болею.

Я не думал, что есть кто-то такой, помимо родных, кто сможет вот так понять все.

У нас маленькая школа, но учителя и ребята, когда узнали о моей болезни, собирали мне деньги на лечение. Мне было очень приятно, что даже те, с кем я не очень дружил, не был знаком, вспомнили и помогли.

Тогда я понял: тебе может казаться, что человек нехороший, но именно он порой может понять и поддержать тебя в трудную минуту.

И наоборот: не все, кто в глаза говорит о тебе хорошее, — за глаза говорят и думают то же самое.

Анастасия Прощенко, «Милосердие.RU»