«…графа очень не любили лица его сословия и соседи»

Воспоминания о Толстом прибалтийского немца

Когда я более тридцати лет тому назад. принял в управление расположенное в Тульской губернии имение генерала Костомарова, я не имел никакого. понятия о существовании графа Толстого, несмотря на то, что он проживал всего только в сорока верстах от моего места жительства. Я обратил на него внимание благодаря тогдашнему становому, в ведении которого находилось как моё Харино, так и имение графа Толстого Ясная Поляна. Он мне рассказал о графе, его авторитете, популярности и y лиц его сословия и y крестьян.

От него я узнал, что графа очень не любили лица его сословия и соседи, a больше всего не любил его становой, так как он всегда защищал своих крестьян от гнёта полицейского произвола.

— Видите ли, Людвиг Петрович, граф, положим, человек хороший, но y него есть воззрения, свои собственные мнения; конечно, и y меня есть свои взгляды, но эти взгляды вот какие: исполняй свой долг, свои служебные обязанности так, чтобы начальство и власти были довольны, вот и всё. A он ещё до отмены крепостного права даровал своим крестьянам личную свободу, даже не подумав о том, в какое затруднительное положение он этим поставил остальных дворян. Что будет делать крестьянин с своей личной свободой? Может он свою личную свободу отнести в кабак, там её заложить и устроить себе весёлый день? Такой свободный крестьянин — всё равно что выгнанная из дома собака, которой хозяин даже хлеба из милости не даёт; он пропадает! Но это не беспокоит такого теоретика, как граф Толстой. Теперь он хочет воспитать в своих идеях подрастающую детвору и устроил на собственный счёт y себя в Ясной Поляне школу. Помилуйте, школу для крестьянских детей! И он сам в качестве учителя? Граф — учитель! И после этого человек требует ещё к себе уважения, которое ему подобает как графу, как помещику, как бывшему офицеру! Ну, я стараюсь как можно меньше встречаться с ним в обществе, избегаю более близкого знакомства и бываю y него только по делам. Да и о чём с ним говорить, о чём беседовать? Вот, Людвиг Петрович, полюбуйтесь, что он опять недавно написал; книжка как раз при мне. Здесь в самом начале он поставил немецкий эпиграф. В этой брошюре он хочет нам, дворянам, доказать, что отмена крепостного права не дело рук человеческих, нет, что это, напротив, закон природы, который был неизбежен. Ну, погоди, батюшка, как бы тебя самого не двинули! Двинут тебя, то есть, по-нашему, попросту говоря, прогонят, — учитель!»…

Ещё прошло несколько монотонных недель, которые были заполнены работой и постоянной скукой; я почувствовал желание видеть других людей. Случилось, что я был приглашен моим становым в известный своим гостеприимством дом управляющего в О. Там меня дружески приняли и пригласили на вечеринку. Я пришёл и застал очень смешанное общество уже сильно навеселе, которое тем неприятнее подействовало на поздно пришедшего. И мой становой был там. Едва он меня увидал, как бросился ко мне навстречу и торжествующе за- кричал:

— Ну, Людвиг Петрович, разве я не прав? Вот свидетель, господа, что я еще несколько месяцев назад предсказывал: двинут тебя! Ха-ха-ха! И вот его двинули, прогнали тебя, мировой посредник, учитель! Граф! Ещё лучше будет, подожди немного, тебя и из учителей прогонят! Теперь он может писать брошюры с немецкими изречениями: «Ach du lieber Augustin, ailes ist hin»… Видите, Людвиг Петрович, я тоже умею произносить немецкие изречения…

To, что я увидал, было веселье, доходившее до сумасшествия, непринужденость, доходившая до непристойности, и чрезмерное количество «очищенной»…
С тяжёлой головой от всего, что видели мои глаза и слышали уши, поехал я домой. И такие люди присваивали себе право судить Толстого!.. Люди, которые были всего только бюрократическими говорящими и пишущими машинами, покрытыми лаком приличия, который, однако, здесь и там исчезал, раскрывая большие дыры и трещины…

Лев Толстой. Голос Истины из Ясной Поляны