"Ведомости": Проходит же в Веймаре фестиваль лука — чего бы и Крапивне не блеснуть.

Репортаж с Десятого международного фестиваля крапивы под Тулой

Тульские власти и музей «Ясная Поляна» потратили на популя­ризацию крапивы 1,5 мл­н руб.

Фото: Мирослав Робка

Мы в Крапивне. Проделали долгий путь, почти двести километров, чтобы своими глазами увидеть Десятый международный фестиваль крапивы. На шоссе возле кладбища пыль и жара, полсотни машин с тульскими, московскими номерами. Народ спешит на праздник: «Косынку взяла? Солнце-то какое!» Все охвачены крапивной лихорадкой: ищут обещанные программой крапивные бои, крапивную кулинарию, крапивные товары народного по­требления. Пробираясь сквозь гомонящую толпу, медленно идем по уставленной палатками улице.

Когда-то Крапивна была городом, центром крестьянской жизни. Здесь останавливался Лжедмитрий I на пути в Москву. Но где он это делал, установить невозможно: к XX веку город пришел в упадок. Все обветшало, рухнуло, заросло. В добротных купеческих домах выбиты окна, заколочено и обнесено забором здание бывшего дворянского собрания, под ногами крошится глина вперемешку с булыжником.

Впрочем, в судьбе Крапивны наметились перемены. Десять лет назад директор музея-усадьбы «Ясная Поляна», а ныне советник президента Владимир Толстой придумал проводить на селе Международный фестиваль крапивы. Проходит же в Веймаре фестиваль лука — чего бы и Крапивне не блеснуть. Тем более место культурное: от Ясной Поляны до Крапивны 40 километров, здесь жил брат Льва Толстого, да и сам писатель наезжал сюда, даже вывел в романе «Воскресение» крапивенскую тюрьму. На самый первый фестиваль приехало немного народу, а в 2011 году — почти 10 тысяч человек. И джазовые музыканты здесь выступают, и короткометражки показывают в рамках фестиваля, а главное — удалось поделить расходы на все это (1,5 млн рублей) с губернатором Тульской области.

Все это рассказывает сам Владимир Толстой, с которым мы стоим на центральной площади возле сцены. Ничто в Толстом не выдает советника президента: скромное полосатое поло, синие джинсы. Телохранителей у Толстого нет, можно задавать любые вопросы.

— Какую роль в вашей жизни играет крапива, Владимир Ильич?

— Самую активную! Во-первых, я люблю крапивные щи. Во-вторых, меня всегда по­трясала ее жизнеспособность. Я в деревне рос, под Москвой. Как-то у нас там сгорел то ли сарай, то ли дом. И вот даже на пепелище вдруг поперли эти стебли! Такая мощь! Такое жизнелюбие! Настоящий символ возрождения. И для этого города, как видите, она стала символом.

— Хорошенький символ. Она жжется!

— Ну да, жжется. Потому что защищает себя. А как иначе?

— Может, тогда уж символом России ее сделать?

— В этом есть логика. Она могла бы стать символом возрождения малой, провинциальной России, если нам удастся с помощью фестиваля поднять из руин Крапивну.

— Вы приглашали президента на фестиваль?

— Я думаю, это не совсем его масштаб. Но если город возродится, если будет прецедент, это может стать предметом его интереса.

На площади веселье в разгаре. Народ топчется около ларьков с выпечкой. Нарасхват идет сосиска в тесте с крапивой, котлета в тесте с крапивой, крупный пирог с крапивой и картошкой, расстегай с крапивой и семгой.

— Почем?

— Тридцать — штучка, двадцать пять — кучка.

Мы тоже покупаем на пробу — сразу десять штук. В пироге чернеет начинка: мелко порубленные, упругие листья без запаха.

— Ешьте, не бойтесь, — уговаривает продавец.

Пирожок не жжется. За нами выстраивается очередь. «Че, правда с крапивой?» — надкусывают с опаской. «Да ну, пойдем лучше шашлык съедим».

От выпечки и розовой ваты люди перемещаются к развлечениям. Посреди площади — немецкий мотоцикл с коляской. Можно оседлать его, напялить каску, взять в руки автомат и сняться с боевой подругой на память. А можно сунуть голову в картонный стенд с фольклорным сюжетом и надписью «Привет из Крапивны!» и сфотографироваться в роли мужика или козы.

На поляне за кустами — импровизированный ринг. Двое ведущих приглашают «принять участие в крапивных боях и получить памятный подарок». На ринг выходят трое мальчиков и две девочки. Ведущие выдают каждому солидный сноп крапивы, с грехом пополам разбивают детей на пары. Предупреждают: по лицу не бить, только по рукам и ногам. Хором считают до трех, и дети начинают изо всех сил хлестать друг друга символом возрождения. Сначала понарошку, потом, озлобившись, всерьез. Крапива быстро превращается в лохмотья, но ведущие подносят новые и новые охапки. Родители громко подбадривают:

— Гэть! Гэть! Вера, наступай! По рукам бей!

Дети из последних сил машут крапивой. Наконец, ведущие командуют «Брэк!» и вручают памятные подарки: диплом участника боев в виде крапивного листа. Участники, вздуваясь на глазах и еле сдерживая слезы, сходят с ринга. Впереди у них визит на детскую театральную площадку. Там, под рябинами, им покажут спектакль «Жил-был зайка», расскажут о приключениях компота и представят музыкально-поэтическую композицию.

Тема крапивы исчерпывается кулинарией и боями. Крапивную одежду обнаружить не удается. Но гостей международного фестиваля это не смущает. Они охотно приобретают белорусский трикотаж, китайские ласты, индийские благовония и российское чучело горностая. На главной сцене под транспарантом «Фестиваль крапивы» сосредоточенно играют звезды столичного джаза — Сергей Манукян и Алексей Кузнецов. Не обращая внимания на палящее солнце, дети крапивы заполнили все места на длинных, наскоро сбитых деревянных лавках перед сценой, слушают бессмертную Cantaloupe Island.

А мы идем на реку. Музыка сюда не долетает, людей нет, царит атмосфера тихого жизнелюбия. Берега густо заросли крапивой в человеческий рост. Трудно поверить, что обычная Urtica dioica (стрекучка, жигалка, костырка) готовится стать символом возрождения провинциальной России.

Алексей Яблоков, «Ведомости. Пятница»