Когда нет рекордов, имена неуместны

Российские чиновники прикрывают славными предками собственную наготу и развал реальной работы по развитию авиации и транспортной инфраструктуры

Мы наводим тень на плетень, чтобы не видно было, что взлетная полоса заросла сорняками. © СС0

Телеграфисты и приказчики с дамами старались по-французски объясняться, хотя языка вовсе не знали. Красивые слова гипнотизируют публику, это знают все фокусники. И еще лучше знают политики — для них звонкие лозунги важнее сути, до которой еще надо докопаться. Из всех политиков в мире лучше всех играют в слова российские. Могли бы телеграфистам и фокусникам всех мастей сто очков форы дать по части того, как втираться в доверие и ускользать от ответственности.

Заканчивается конкурс «Великие имена России», который был посвящен выбору названий для пяти десятков российских аэропортов. В голосовании приняло участие 5,5 миллионов человек. То есть мероприятие зацепило общественность. Список имен обнародован, теперь высокое руководство примет правильное решение, хотя кое-где предстоит второй тур.

Лично у меня на душе неловкость и тяжелая хмарь от государственной благоглупости. Да, присваивать имена выдающихся людей аэропортам — мировая практика. Но этой чести удостаиваются самые крупные аэропорты с национальным статусом. В Нью-Йорке — аэропорт Джона Кеннеди, в Вашингтоне — Рональда Рейгана, в Париже — Шарля де Голля, в Риме — Леонардо да Винчи. В России есть несколько аэропортов, которые носят имена исторических деятелей. В Ростове-на-Дону — атамана Платова, в Ульяновске — Карамзина, хотя об авиации эти замечательные люди даже не мечтали. В Оренбурге и в Барнауле присвоили аэропортам имена космонавтов Гагарина и Германа Титова, которые по первой специальности были военными летчиками.

Но провести ковровую бомбардировку по всем аэропортам — это казенная кампанейщина. И, в итоге, нелепица и абсурд. Почему чиновники схватились за идею наименования? Потому что славные имена предков прикрывают их собственную наготу и развал реальной работы по развитию авиации и транспортной инфраструктуры.

Как будто история крышует и извиняет с высоты веков чиновников, которые погрязли в халатности и разгильдяйстве. В 1991 году в России было 1450 аэропортов, а сейчас осталось всего 228. Зато будет красиво. Но поднимет ли громкое имя гражданскую авиацию на новую высоту? Если сказать правду, стыдно будет перед славными именами. Но это наша практика: оставив после себя пустыню, мы гордимся свершениями прежних поколений.

Аэропортов становится все меньше, и, как следствие, растет аварийность. Безопасность полетов — бич российской гражданской авиации. В мире на один миллион пассажиров погибает в среднем один человек. В США — 0,25, в России — 1,5 (иногда даже больше). В 1990 году на миллион советских авиапассажиров приходилось две-три катастрофы, сейчас — пять-шесть. Следствие чаще всего выходит на «человеческий фактор», но в пилотах ли дело, если, по признанию многолетнего министра транспорта Игоря Левитина, половина самолетов нашего авиапарка годится только на запчасти, но продолжают летать и перевозить людей.

Мобильность населения — важнейший фактор экономики. Но проще было Ломоносову добраться до Москвы, чем современному помору скопить деньги на билет в столицу. Авиация громадному большинству российских граждан просто не карману. По мировой практике пассажиропоток в авиации вырастает в два раза каждые 15 лет. Россия только в 2017 году достигла отметки советского периода — 90 миллионов человек, хотя при нормальном развитии должно было быть 350 миллионов. В США каждый год самолеты перевозят 900 миллионов пассажиров, в Европе — 1,2 миллиарда. Странное дело, отсутствие имен у аэропортов пассажирам никак не мешает. А мы наводим тень на плетень, чтобы не видно было, что взлетная полоса заросла сорняками.

Кстати, отечественных самолетов в нашей гражданской авиации кот наплакал. Еще в 1990-е годы четверть мирового парка гражданской авиации составляли самолеты советского производства, сейчас их доля снизилась до критически низкой отметки. В самой России дальние и среднемагистральные воздушные перевозки практически полностью находятся под контролем различных модификаций «Аэробусов» и «Боингов». Современные Ан-148,Ту-204, Ту-214 и «Сухой Суперджет» — лишь 6 процентов авиаперевозок. В авиапарке остались старые модели конструкторских бюро Яковлева, Туполева и Антонова, но людей они не возят. Прочные позиции лишь у турбовинтового Ан-24, который не знает конкурентов на Крайнем Севере.

Сам по себе подбор имен для голосования вызывает недоумение. Почему так много Романовых — сразу четыре представителя династии? Какие, к слову, ощущения будут у пассажиров в аэропорту Мурманска, которому грозит имя Николая Второго, если этот неловкий государь, как слепой штурман, целую страну грохнул? Еще тот кормчий…

А где же, хочется спросить, славные Рюрики?! Не знали про авиацию? А Пушкин знал? Или Рюриков для железнодорожных станций приберегли? Нет, все-таки это форменная глупость, граничащая с ничтожеством. Сами ничего не делаем, но за чужие спины прячемся. Уверен, гордые предки брезгливо поморщились бы, увидев до какого малодушного ничтожества дошли их потомки, оказавшиеся отъявленными бездельниками.

В истории Древнего Китая была Эпоха исправления неправильных имен. Неужели разуверившись в возможности повторить современное китайское экономическое чудо, мы решили последовать по пути древних китайцев? Что на очереди? Вокзалы, порты, автобусные остановки? Можно также избирательные урны наименовать, к ним особенно много претензий.

Мы долго гордились титулом самой читающей страны в мире, которым сами себя наградили. Сегодня это достижение кажется сомнительным, но в любом случае русские люди отличаются мечтательностью и созерцательностью в ущерб инициативе и предприимчивости. Слово у нас слишком часто заменяет дело. Идей — бездонный океан, проектов — море разливанное, конкретные дела кажутся обременительными. Организаторы конкурса «Великие имена России» уловили национальный мотив. Если всем аэропортам России дать славные имена, то всю гражданскую авиацию России следует наречь в честь гоголевского помещика Манилова.

Когда-то Муслим Магомаев пел песню Пахмутовой и Добронравова «Мы хотим всем рекордам наши звонкие дать имена!» Но если рекордов нет, то имена неуместны.

Сергей Лесков, «Росбалт»