«Нет ответственности у элиты перед своим Отечеством»

Юрий Поляков: Без обращения именно к самому большому народу, без примирения с ним ничего не получится

Писатель, председатель Общественного Совета Министерства культуры России о своей новой книге «Желание быть русским» и не только

Юрий Поляков отвечает на вопросы «Комсомольской правды».

— Вы националист, что ли, Юрий?

— Вы сказали это – будто клеймом припечатали! Я вообще-то ожидал какой-то подобной реакции от определенной части российской интеллигенции, «граждан мира». Поднимая тему, знал, что навлеку на себя огонь космополитической среды. Но вы мне скажите, а что плохого-то в осознании человеком своей национальной идентичности?

Не нужно стесняться говорить «Я — русский!»

— Скажем прямо: эта тема многих просто пугает. Нужно ли муссировать ее, да еще с посылом о русских? Русские огромная нация, если этот медведь начнет ломать посудную лавку, мало не покажется никому.

— Чтобы он не начал ломать посуду, надо изредка интересоваться здоровьем этого медведя, как ему живется, какие у него вопросы к власти, к себе. Я вам хочу напомнить, что в конце 92-го года в «Комсомолке» вышла моя статья «Россия накануне патриотического бума». И тогда все тоже говорили: какой патриотизм? Ты о чем говоришь? Это слово было практически под запретом, не услышишь ни на радио, ни на телевидении. Тем не менее, оказалось, что я как-то проинтуичил тему. После 90-х, отличительной чертой которых было отсутствие патриотизма — вдруг возникла в нем потребность.

— Юрий, а вы не преувеличиваете эту потребность? Мир сейчас настолько открыт, а границы стираются, что — какой тут патриотизм?

— История показывает, что без развитого патриотизма, не переходящего, естественно, в национализм, невозможно развитие ни одной страны. Все-таки на духовный подъем, на пассионарность народа опираются самые главные его свершения. Не было бы подъема патриотизма, мы бы не победили в Великой Отечественной.

Заметьте, где-то со второй половины 30-х годов абсолютный интернационализм советской власти стал акцентироваться на русском вопросе. Вспомнили и Александра Невского, и русских богатырей. Появилась масса фильмов на эту тему, песен, памятников. Потому что стало понятно, что в столкновении, которое неизбежно, без обращения именно к самому большому народу, без примирения с ним ничего не получится.

— Но сейчас же Гитлера нет, слава тебе, Господи.

— Дело не в этом. Во-первых, я бы не сказал, что обстановка сильно другая. Обратите внимание, что мы опять в конфронтации с Западом. Но если тогда Запад был консолидирован фашистами, то теперь — сами знаете кем.

— Кем же?

— США. Но смысл моей книги связан не с этим. А, в принципе, — с попыткой осмыслить судьбу русского народа. Делать вид, что проблемы русских в России нет, это оказывать плохую услугу государству.

— Но это же не связано с чувством национальной ущемленности! Может, бедствия народа больше связаны с экономикой, политикой?

— Это связано со всем. Но — экономические и какие угодно проблемы не отменяют этнических проблем. Непонимание этого и было одним из заблуждений советской власти. В результате что мы получили? Распад Советского Союза именно по национальному, прежде всего, признаку. И если вы сейчас проедетесь по бывшим республикам СССР, увидите, что во всех этих образованиях, в одних деликатно, а в других по-хамски, как, скажем, в Прибалтике, строятся этнократические государства. Где национальный вопрос, титульная нация поставлена на первое место.

— Но мы же в России не хотим строить вторую Прибалтику? У нас страна многонациональная.

— А я и не предлагаю строить мононациональное государство, и уж тем более – по типу прибалтийского апартеида! Я пишу лишь о том, что федеративное устройство не отменяет национальной проблемы. Все равно у якутов, помимо общефедеральных интересов, всегда будут свои интересы, у карелов – то же самое. Но это ведь значит, что и у русских должны быть, кроме общегосударственных, и свои национальные интересы. Они есть.

Новая книга Юрия Полякова «Желание быть русским»

Хотят ли русские кого-нибудь обидеть?

— Однажды в Париже среди ночи нам довелось услышать, как нестройный хор пел – вы не поверите: «Россия, священная наша держава». Вот здесь, дома, может, и не всегда заставишь петь гимн, а там – пожалуйста, с азартом, с гордостью!

— Я вам больше скажу. Наши люди, когда бывают за границей, они, выступая на телевидении, на какой-нибудь конференции, говорят: я – русский. А вот по нашему российскому ТВ я что-то вообще не слышал, чтобы кто-то так говорил. Татарин может сказать, что он татарин, еврей – непременно подчеркнет, что он еврей. А русский – промолчит.

— Может быть, русские просто не хотят обидеть других?

— А почему, называя себя русским, я кого-то обижаю? Почему другой, подчеркивая свою национальность, никого не обижает, а как только кто-то говорит «я русский», значит, сразу – ах, обижает… Сразу начинают говорить: великодержавный шовинизм. Где вы его увидели? Если были во времена распада СССР межнациональные конфликты, то инициированы они были не русскими.

Я совсем не против того, что национальные чувства, культуру надо охранять и поощрять. Я против, чтобы из этой системы был исключен русский народ! И я в «Желании быть русским» пишу о том, что распад с межнациональными кровавыми столкновениями, с дискриминацией русского населения в отделившихся республиках стал возможен как раз потому, что советская власть, оберегая национальные чувства народов, совершенно не обращала внимание на русские общины. Более того, все попытки консолидироваться русским каким-то силам, особенно на окраинах империи, пресекались КГБ в первую очередь. Андропов терпеть не мог национально ориентированную русскую интеллигенцию, он ее представителей называл «русистами». При нем посадок русистов было гораздо больше, чем, допустим, репрессий против либералов-западников.

А вот представьте себе, что если бы в той же самой Прибалтике в 91-м году оказались нормальные, намоленные, имеющие свои структуры, русские общины. Наверняка такого отпадения Прибалтики, которая превратилась в наших врагов, не произошло бы. Или мы сейчас имели бы на окраинах не форпост НАТО с элементами апартеида русского населения, а дружественные государства.

— Считалось, что маленькие народы надо оберегать, чтобы они не ассимилировались с большим народом. А русских и так много. Зачем их защищать?

— Ну, да, конечно, а как же! Их надо бросать во все прорывы, затыкать все стратегические военные ошибки, все экономические провалы! Старшие же братья, от них не убудет! А в итоге вопрос о том, кто же будет защищать интересы русских, которые оказались меньшинством в отделившихся республиках бывшего Советского Союза, никто по-прежнему не ставит.

— Может, многие проблемы рождаются еще и потому, что наша элита недостаточно осознаёт себя русской?

— Судя по тому, что у нашей элиты деньги – там, за пределами своей страны, семьи – там, дети – там – так оно и есть. У меня была статья «Перелетная элита», наделавшая шума. В книге продолжение этой темы. Нет ответственности у элиты перед своим Отечеством.

— И что? В кандалы их и в Сибирь? Отнять и поделить?

— Если нажито нечестно, если украдено, то отобрать.

— А есть те, кто честно нажил?

— Я думаю, что есть люди, которые начинали с нуля, и действительно благодаря своим старания стали состоятельными. А есть те, кому просто дали подержать отрасль, которую в Советском Союзе строили несколько поколений людей. Почему у нас недра принадлежат каким-то людям, я вообще не понимаю. Давайте еще дождь, воздух отдадим олигархам.

И как ее, эту элиту, переориентировать, как ее, как говорили во времена Ивана Грозного, перебрать – это очень сложный вопрос.

Вот я сейчас был в Азербайджане. Мне нравится, как развивается эта страна, насколько она ориентирована на свои национальные интересы. Мы разговаривали с одним азербайджанским интеллигентом. И он мне сказал: «Юрий Михайлович, объясните, как у вас могла произойти такая история, когда ваш миллиардер Тельман Исмаилов зарабатывал деньги в Москве, а строил миллиардный отель в Турции? Как ему это разрешили?» И я не мог ответить. Я сам не понимаю, как это можно.

— Более того. Помнится, как Исмаилов открывал этот отель, и как наша интеллигенция выстроилась в очередь к нему, чтобы выразить свое почтение… Как создать атмосферу неприятия непатриотичности элиты?

— А как мы, русские, можем создавать этот климат, если мы неорганизованны, если у нас нет этих общин, про которые я говорил?

Есть такой очень интересный ученый, Валерий Соловей. У него есть книга «Кровь и почва русской истории». Он очень интересно доказывает, что крушение империи Романовых связано с тем, что именно русская часть населения разочаровалась в Романовых.

— Русское население почувствовало себя обиженным?

— Мало кто знает, что налоги на русское население (имелось в виду русское, украинское и белорусское – нас никогда в истории не делили на отдельные нации) были в два раза больше, чем налоги на инородцев.

— Да это и в Советском Союзе было практически так же. Многие дотационные республики жили лучше своего донора – РСФСР.

— Он же доказывает, что и советский строй рухнул потому, что так же русское население устало нести на себе красноимперскую ношу. И мне бы очень не хотелось, чтобы русский народ устал на себе нести ношу демократической России.

— То есть, если мы хотим сохранить империю, то не должны забывать об основе – о русском народе?

— У нас не империя. У нас многоэтническое федеративное государство. Когда такое государство устроено правильно, оно чудеса способно совершать. Потому что у каждого народа есть что-то такое, чего нет у другого. И когда все это складывается, происходят гигантские прорывы… Но то же самое многонациональное государство, где есть какой-то национальный перекос, эта проблема способна разнести, как лимонку. Я считаю, что наша страна в целом развивается правильно, но в третий раз споткнуться на русском вопросе мне бы не хотелось.

Русский – это не по крови…

— Мы поняли название книги по-другому — с акцентом на слово «быть». То есть — проявлять себя. Есть ощущение, что в вас какая-то обида, что ли, что русский народ как-то зажимается в своих проявлениях быть именно русским.

— Я считаю, что некий дискомфорт в том, чтобы быть открыто русским, у нас есть. Ну, вроде как-то это неинтеллигентно. Всем остальным быть интеллигентно, а русским – как-то нет. Это неправильно.

Я решился на такое открытое высказывание, понимая, что у меня, видимо, будут какие-то неприятности. Скажем, на некоторые телепередачи перестанут приглашать… Из некоторых организаций вычеркнут…

— Разжалуют.

— Дальше письменного стола меня не разжалуешь.

— Из русских писателей вас не исключат?

— Не исключат. Так почему этот вопрос так стал меня волновать? Я как рассуждал? У нас идет очень сильное изменение этнического состава населения. В Москве это, может быть, более заметно, чем в областных городах. Тем не менее, оно происходит: из стран бывшего Советского Союза люди перемещаются в исконно русские регионы, начинают там жить, работать.

— Да у нас в каждом столько крови намешано: потри русского – найдешь татарина. Или еще кого…

— Речь идет о русских не по крови — наша страна так перемешана, что чистокровного русака и правда, наверное, не найдешь. Я имею в виду тех, кто себя ощущает русским, в ком есть желание быть русским.

— То есть, кто думает по-русски…

— …чувствует по-русски, воспринимает окружающий мир по-русски.

— Выпивает, в конце концов, по-русски.

— Квасит, как сукин сын, скажем так… Задача власти, на мой взгляд, — помочь оформиться русским общинам. Потому что в Москве есть очень влиятельные таджикские, узбекские, азербайджанские, дагестанские общины. И слава богу, что есть. Речь о другом. А кто будет отстаивать русскость? Русский язык, русские обычаи? Этим должна заниматься русская община.

Мы — русский народ. Вымирающий…

— Государство должно проявить какую-то инициативу?

— Ну а как же. Если у нас есть наши национальные субъекты, у них у всех есть свой Совет Министров, аппарат, а у русских этого нет, все возложено на общефедеральное правительство. Ну, создайте в нем хотя бы какой-нибудь русский Приказ.

— Но, это же должна быть какая-то самоорганизация населения.

— В России любой самоорганизацией всегда занимается Кремль. Но, вот, допустим, произошел конфликт на национальной почве, скажем, русских с парней с парнями иной национальности. С поножовщиной, кровопролитием. Что дальше? Поднимается местная национальная община.

— Давят на власть, на полицию.

— Правильно. А кто защищает русскую сторону? Государство в лице полиции, прокуратуры должно быть третейским судьей, а не защитником. Оно и не защищает! Или вот смотрите. Приезжает в Россию новый человек, допустим, из Таджикистана. Он тут же попадает в орбиту таджикской общины. А если возвращается русский человек, допустим, из старообрядцев, он куда попадает? В орбиту местных чиновников! А русской общины, которая могла бы помочь, защитить от произвола чиновников — нет.

Кстати, вопрос повышения рождаемости русских тоже не решен. Деньги, которые выделены на поддержание многодетных семей, они могли бы более целенаправленно работать именно на демографические проблемы русских. Мы — народ вымирающий.

* * *

— … И вот, значит, вы решили, что у людей назрело желание быть русским?

— … русский народ будет существовать до тех пор, пока будут люди, которые хотят быть русскими. И исчезновение народа начинается с того, что будут говорить: да не буду я больше русским. Смысл того, что сейчас происходит на Украине, именно в этом – заставить одних людей бояться быть русскими, других отказаться от своего происхождения из соображений выгоды – карьеры не будет. И постепенно появляется поколение, не помнящее своего родства, своей тысячелетней истории – великих свершений и великих героев.

Полная версия: Александр Гамов, «Комсомольская правда»