Сергей Сельянов: «В первый же съемочный день нас замели в КГБ»

Продюсер «Брата ‘2» о своей тульской юности

В 1992 году Сергей Сельянов создал кинокомпанию СТВ, чтобы снимать свое кино без постороннего вмешательства. Но после этого он снял как режиссер только один фильм, зато как продюсер — полторы сотни!

Сергей Сельянов. Фото: East News

— В седьмом классе я посмотрел в тульском кинотеатре имени Бабякина три фильма Чарли Чаплина и понял: вот чем я хочу заниматься — снимать кино! Но где взять камеру, она же такая дорогая? Я думал, может, ее удастся выиграть в лотерею или выиграть деньги, а на них купить камеру. А одноклассник Саша Бадаев сказал: «Есть же станция юных техников». В советские времена были такие организации со всякими авиамодельными кружками и другими техническими кружками. «Так вот, — говорит Бадаев, — там есть любительская киностудия с камерами и пленкой, нужно просто туда записаться». Мы пошли вместе с Сашей и с двумя другими моими товарищами. Я их сагитировал, поскольку понимал, что кино делает не один человек, нужна команда. Киностудией руководил Юрий Подтягин — тогда он нам показался взрослым солидным человеком, но на самом деле ему было лет тридцать. Он нам очень обрадовался, потому что никто из всей Тулы к нему на занятия не ходил, и киностудия пустовала. И мы начали жить кинематографической жизнью. Первым делом решили снять фильм по песне Высоцкого «Мистер Джон Ланкастер Пек» — это пародийная песня про шпионов.

— Вы этого Джона и играли?

— Да. Никогда не хотел быть актером, это не мое — снимался оттого, что больше некому. Подходящее пальто у меня свое имелось, шляпу, кажется, у папы позаимствовал. Еще у меня были фальшивая борода и черные очки — как без них иностранному шпиону? В первый же съемочный день нас замели в КГБ.

— Неужели вы были настолько похожи на настоящего шпиона?!

— Начало песни звучит так: «Опасаясь контрразведки, избегая жизни светской, под английским псевдонимом мистер Джон Ланкастер Пек, вечно в кожаных перчатках, чтоб не делать отпечатков, жил в гостинице «Советской» не советский человек». Первая строка — «опасаясь контрразведки». У нас в сценарии было написано, что я иду зимой, вдруг вижу вывеску «Управление КГБ», в испуге прыгаю за сугроб и там прячусь. Когда мы стали снимать, из КГБ выскочил человек…

— То есть все происходило прямо у Комитета госбезопасности?

— Он как раз находился в тридцати шагах от студии юных техников, очень удачно совпало. Так вот, только мы направили камеру на это достойное заведение, как оттуда выскочил дежурный и со страшным ликованием закричал: «У нас съемка!» Он радовался, что поймал нарушителей. Вышел майор, стал нас допрашивать. Спросил: «Кто старший?» Саша Сергеев, выполнявший роль оператора, был старше меня: ему было пятнадцать, а мне четырнадцать. Я не знал, как на этот вопрос ответить, поэтому сказал, показав на Сашу: «Он старший, а я главный». Две недели мы ходили в КГБ каждый день как на работу, потому что нам нужно было забрать и камеру, и пленку. Там пугали: «Вот мы пленку проявим, и, если у вас что-то криминальное снято, мало не покажется». То ли у сотрудников КГБ не получилось проявить пленку, то ли они не увидели ничего противозаконного, но ее нам вернули.

В Советском Союзе практически все было дефицитом, и пленка тоже. Нам действительно позарез нужны были эти 30 м, намотанные на катушку. Причем в органах нам вернули не 30 м, а намотали побольше — видимо, у них существовал запас этого дефицитного товара. Сказали: «Ладно, идите, мы люди интеллигентные. Вот если бы вы обком партии снимали, у вас бы камеру об стенку в подвале разбили, и вам руки и ноги переломали». Я поверил.

Нас впоследствии еще несколько раз прихватывали, когда мы занимались любительским кино. То мы на рынке снимали, а он в семидесятые годы считался местом злачным, вроде даже не совсем социалистическим. И бдительные сотрудники органов интересовались: «Вы очередь снимали?» Это было нелепо, глупо и очень осложняло работу. Когда я уже перестал учиться в политехническом институте, но по-прежнему руководил там любительской киностудией, у нас занимался талантливый парень Игорь Рылеев. В 1983 году он снял десятиминутный фильм к 200-летию поэта Жуковского, который родился в Белевском уезде Тульской губернии. Однажды мне сказали, что нужно срочно зайти во Дворец профсоюзов. Прихожу, там сидит человек в штатском, говорит: «Я майор Сливкин. Что вы можете сказать про Игоря Рылеева?» Оказывается, Комитетом государственной безопасности Игорю инкриминировались две вещи: фашистская агитация и клевета на советский социалистический строй. Первый пункт образовался вот из чего: Жуковский был одним из главных переводчиков немецкого поэта Гейне, и в начале фильма звучит строфа на немецком языке, оригинал Гейне, а затем перевод Жуковского. И то, что звучал немецкий, сочли фашистской пропагандой. А клеветал Игорек так. В окрестностях Белева были разбросаны большие, под два метра в диаметре, бетонные кольца для коллекторов. Игорь снимал через круглые отверстия колец белевские монастыри — и посчитали, что так он говорит о бесхозяйственности, которой в СССР, конечно, быть не может! Два месяца вызывали в органы Игоря, меня, руководителя профсоюзной организации Тульской области Никулину Валентину Ивановну, нашего руководителя клуба кинолюбителей Жукова Юрия Ивановича. Из-за чудовищной глупости Игорю запретили работать в области народной культуры, руководить любительскими студиями, а ведь он именно этим и планировал заниматься!

— Кстати, почему, снимая с 14 лет фильмы и планируя заниматься этим и впредь, вы поступили в Тульский политехнический институт? Все же не самая очевидная дорога в кинематоргаф…

— Оканчивая школу, я думал о ВГИКе, но решил, что, наверное, к нему не готов. Я провинциальный мальчик, а это ВГИК. Поделился сомнениями с Юрой Подтягиным, тем, который руководил киностудией на станции юных техников, а он посоветовал: «Иди в политех, там есть любительская студия, а руководителя как раз нет. Ты ее и возглавишь». Я так и поступил. Было пять военных факультетов и четыре гражданских. Пришел подавать документы, еще не определившись, куда их нести. Решил в духе юношеского романтизма: дождусь, пока придет симпатичная девушка, и куда она пойдет, туда и я. И только это подумал, как вошла красотка. Пошел за ней, а она свои документы несла на строительный факультет. Девушка не поступила, а я поступил и три курса там проучился. Действительно стал на первом курсе руководителем киностудии и с удвоенной силой продолжил снимать любительские фильмы.

— В институте не сильно докучали с учебой, с экзаменами?

— Экзамены я сдавал, чтобы не выгнали. В советское время отчисление из вуза было поражением в правах, поэтому во время сессии я ничем, кроме экзаменов, не занимался и сдавал их все на пятерки. Но однажды меня все же захотели выгнать. Ректор написал приказ, что 6 пропущенных часов означают автоматическое отчисление, а я к тому времени пропустил 206 часов. Вызвали на кафедру, и какой-то комсомольский вождь стал меня клеймить. Я его впервые увидел, и он мне сразу не понравился. Я этому типчику говорю: «Да, у меня пропуски. У тебя их, может, и нет, только ты наверняка троечник, а я круглый отличник». Отчитывавшие меня товарищи очень удивились, когда это подтвердилось, и благодаря успеваемости вопрос решился в мою пользу. Но после третьего курса я все равно ушел и поступил во ВГИК на сценарный факультет. Считал, что кино-то я уже умею снимать, но надо же, чтобы были подходящие сценарии, значит, нужно научиться их писать. Я не знал, что в СССР нельзя работать режиссером, если у тебя нет соответствующего диплома!

— Никто не предупредил?

— Да, я узнал, уже прилично там отучившись, и даже собрался уходить из ВГИКа. Думал, пойду в армию, потом вернусь и поступлю на режиссерский. Я ведь даже учебные работы снимать не мог. Считалось, раз ты на сценарном, то сиди и пиши сценарии, а снимать по ним другие станут. Поэтому я ездил в Тулу снимать любительское кино, и к пятому курсу ВГИКа мы подпольно создали на нашей политеховской киностудии полнометражный фильм «День ангела». Это серьезный проступок с точки зрения советской власти — просто так снять самим профессиональный фильм на пленке 35 мм. Производство кино было монополией государства. Узнай про нашу картину наверху, наверное, нас лишили бы возможности работать в кино. Надеюсь, строже не стали бы наказывать…

Полная версия: Елена Фомина, «Tele.ru»