Лакомство, запечатлевшее мудрость

«Пражский Телеграф» о белевской пастиле

Белёвская пастила

Иван Алексеевич Бунин, великий русский писатель, умерший в эмиграции, был с детства наделён повышенной восприимчивостью к окружающим его звукам, запахам, вкусам, краскам. Его зрение позволяло ему видеть «все семь звёзд в Плеядах», а слух был таким, что в отроческие годы будущий писатель мог за версту разобрать дальний свист птицы.

Но именно обоняние и тонкий вкус соткали полотно его знаменитых «Антоновских яблок» – произведения, сделавшегося грустным и нежным гимном уходящей доброй эпохи. Гимном, пахнущим русским мёдом, осенней свежестью, опавшей листвой, лёгким дымком и антоновскими яблоками.

Мне, как русскому человеку, туляку, прожившему много лет за рубежом, очень понятны те чувства, которые переживал и описывал Бунин. Да и кому из русских соотечественников, живущих за рубежом, они непонятны?

Кажется, той России, о которой писал Бунин, и след простыл. Но это только так кажется. Из больших городов так кажется. Издали. А я, сколько себя помню, искал эту потерянную Россию. И находил её для себя в Белёвском районе Тульской области. Почему именно там? С детства ещё, когда маленьким мальчиком был, вместе с родителями колесили мы на новеньком мотоцикле Иж-4 с коляской (я в коляске) по всей Тульской области в поисках красивых мест. Ну, красота для русского человека – это понятие особое, многосложное.

Тут всё должно сойтись – и запахи, и краски, и звуки, и ягоды, и грибы, и небо… И вот под Белёвом всё для нас сошлось. Переехать туда жить мы не могли – родители работали на заводе в Туле. Но зато летом каждый выходной, а то и чаще, ездили туда на нашем рычащем мотоцикле. Уж не знаю, воспел бы Иван Алексеевич Бунин запахи выхлопного дыма от мотоцикла, но мне они и сейчас дороги.

И даже когда закончилось детство

Но с поездками теми и другие ароматы ассоциируют, куда более приятные – тех самых знаменитых белёвских антоновских яблок, которыми набивалась вся коляска, и я сидел в окружении десятков яблок, каждое из которых не стыдно было бы подать арабскому принцу. У нас был и есть свой сад, и своя антоновка, но таких яблок, как белёвские, я нигде не видел. И не нюхал даже. А как они вкусны печёными! А какую сладость набирают к морозам!

Детство закончилось, как заканчивается почти все хорошее. И из моей жизни навсегда, казалось, исчезли яблоки. Сначала исчезли те несравненные наливные желтобокие белёвские яблочки, твёрдые и нежные, сладкие, как поцелуй на морозе. А потом и вообще все яблоки для меня исчезли, остались вдалеке. Так уж получилось, живу много лет за границей. И так и не привык к заграничным яблокам. Не то слишком избалован, не то яблоки не такие. А ведь говорят – an apple a day keeps a doctor away. То есть, ешь по яблоку каждый день, и доктор к тебе не приблизится. Но это не про всякое яблоко верно.

Недавно опять ездил в Россию, в Тулу, и, конечно же, не мог не съездить и в Белёв, вокруг которого прошли самые счастливые дни моей жизни. И был приятно удивлён. Город, конечно, изменился, но изменился как будто не в сторону 21-го суматошного века, а в сторону века 19-го, когда большого горя люди ещё не знали. Мне понравилось. И люди понравились, и церкви красивые, и грибов и ягод много, и, конечно же, яблок. Жалел я только, что не увезти мне всего этого с собой в зарубежье. А разве наешься за все годы?

Возвращение к традиции

Но меня ещё ожидал сюрприз. Оказывается, белёвцы восстановили производство знаменитой яблочной пастилы, которая делается из местных антоновских яблок. Притом делают они её так же, как и полтораста лет назад, когда в доме богатого местного купца Амвросия Прохорова, внучка которого и поныне живет в Белёве, хозяйка да кухарка придумали рецепт пастилы. Придумали почти случайно, по-русски.

Напекли слишком много яблок, а пропадать добру в купеческом доме не пристало. Подумали немного хозяйки, растолкли печёные яблоки, добавили взбитых белков, чуточку сахара и поставили в печь сушиться. Лакомство получилось такое, что прославился им купец Амвросий Прохоров на всю Россию, держал свои магазины с пастилой в Москве и в Санкт-Петербурге. Потом открылись магазины в Киеве и в Тбилиси. А потом – и в самом Париже.

Ну а потом… Не стало ни купца Прохорова, ни его магазинов, ни пастилы. Позаброшенными оказались, никому не нужными те сады, что заботливый и расчётливый Амвросий Павлович насадил вдоль реки Оки. Каждую копейку считать умел купец, а вот революции не просчитал.

Но вот прошло время, и вновь зазеленели вдоль Оки сады антоновских яблок – чистокровные, от корня детки Прохоровского сада. Снова топится широкое чело русской печи, снова печётся белёвская пастила. Я, по правде сказать, не большой любитель десертов. Так, съем иногда конфетку, из старых, советских мастей. Но и они уже не те. А вот пастила – та же, дореволюционная, настоящая. И съесть её можно сколько угодно.

Ода пастиле

Конечно, на вкус и цвет товарищей нет, и я, может, не беспристрастный судья, но мне кажется, что лучше этого десерта так и не изобрели. Полки магазинов ломятся от товаров, а если с умом подойти, то может и кушать-то особо нечего. То сахар зашкаливает, то консерванты и ароматизаторы…

Иван Алексеевич Бунин рассказывал, как утром, выйдя на крыльцо, он почувствовал запах антоновских яблок и одновременно испытал ностальгию по ещё более древним, кондовым временам. «Право, я желал бы пожить прежним помещиком! Вставать на заре, уезжать в «отъезжее поле», целый день не слезать с седла, а вечером со здоровым аппетитом… возвращаться по стемневшим полям домой». В тот день Бунин и начал писать свои «Антоновские яблоки».

Потом уже нигде – ни во Франции, ни в Швейцарии, – нигде не найдёт он ни таких яблок, ни такого утра, ни такого вдохновения. Я тоже, наверное, уже этого не найду. Но, по крайней мере, я нашел для себя белёвскую пастилу, в которой как бы запечатлелся мудрый 19-й век. Пока мне присылают или привозят пастилу из России – её уже широко продают там. Но, надеюсь, что скоро, как и прежде, её будут продавать и в Европе, и в Америке. И я тогда заварю себе чаю на русских травах, отрежу кусочек белёвской пастилы, и прежде чем позволю ему растаять у меня во рту, вдохну его древний и вечно свежий аромат и почувствую себя прежних дней помещиком. А может и самим купцом Прохоровым – светлая ему память.

В Праге можно купить по адресу

Politických vězňů 911/8, 1 этаж

«Пражский Телеграф»