Оружие счастливого человека

«Мне нравится время, которое прожил», – подвел итог сделанному Аркадий Шипунов

Коллаж Андрея Седых

7 ноября 2016 года генеральному конструктору Тульского конструкторского бюро приборостроения (возглавлял предприятие с 1962 по 2006 год), академику РАН, Герою Социалистического Труда Шипунову Аркадию Георгиевичу исполнилось бы 89 лет. Дата не круглая, но его вклад в национальную оборону настолько значителен, что о нем можно рассказать и без повода. Тем более что долгое время это имя из-за режима секретности знал лишь узкий круг специалистов. Сегодня мы по сути возвращаем долг общественного признания нашему великому соотечественнику, основоположнику школы системного проектирования высокоточного ракетного и стрелково-пушечного оружия.

Гениальный человек всегда многогранен и полифоничен. Великую личность нельзя разложить по полочкам. Вспоминая Аркадия Георгиевича Шипунова, попробуем сделать акцент на нескольких периодах жизни и работы, когда на долю конструктора и его дела выпали самые большие испытания.

Дар предвидения

В конце 90-х – начале 2000-х годов предприятиям приходилось буквально выживать в новых экономических и социально-политических условиях. Распалась великая страна, рухнул гособоронзаказ, платить зарплату рабочим было нечем. Люди один за другим уходили из «оборонки». Угасала научная школа.

Казалось, остановить этот процесс невозможно. Но на предприятии, возглавляемом А. Г. Шипуновым, свершилось невероятное: оно не только удержалось на плаву, но и вопреки обстоятельствам развивалось. Как такое стало возможно?

Шипунову помог не только дар предвидения. Творчески одаренные люди находят в безвыходных ситуациях решения, адекватные обстоятельствам. Преодолеть шок рыночных реформ помогли, как это ни странно звучит, советский опыт, умение выживать и работать порой в самых жестких условиях и временных рамках, строго спрашивать с себя и подчиненных, нестандартно мыслить в разработке сложнейших систем ВВСТ.

Аркадий Шипунов: «Мы никогда ни перед кем не прогибались. Нужно было организовать людей, напряженно работать, и путь этот должен быть честным. Таким он и был. Начиная с 70-х годов некоторые предприятия добивались льгот обманным путем. И я это видел. Жизнь ответила на вопрос, что лучше, правильнее. Лопнула старая система. Пришел рынок, и оказалось, что мы – наверху. Мы – настоящие, а значит, наш честный путь был правильным».

На предприятие, ставшее делом жизни, Шипунов попал, можно сказать, случайно. Приехал в Тулу в марте 1962 года по направлению профильного министерства в качестве начальника и главного конструктора. Молодой, энергичный, подтянутый кандидат наук сразу проявил системность в работе, показал логичность мышления. Но при разработке первого противотанкового комплекса столкнулся с серьезными трудностями.

Его коллега Василий Бакалов вспоминал: «Вместе с ним мы готовы были вкалывать от зари до зари. Так и работали. Но с «Оводом» не получилось. Мы проиграли фирме из подмосковной Коломны, которую возглавлял знаменитый конструктор, Герой Социалистического Труда Борис Шавырин. Когда мы с «Оводом», а Шавырин с «Малюткой» вышли на финишную прямую, примерно вровень подтянувшись и показав на государственных испытаниях близкие по эффективности результаты, военные, конечно, приняли на вооружение «Малютку», потому как считали, что Шавырин – это имя. А кто такой Шипунов? Он только появился, его никто еще не знал».

Таким было начало. Но молодой генеральный сделал правильные выводы. В министерство ушло предложение разработать новый ПТРК «Фагот», где были учтены все «детские болезни» предшествовавшего изделия. В новом полуавтоматическом комплексе действия оператора сводились к удержанию перекрестья прицела на танке, что значительно упрощало управление ракетой и повышало боевую эффективность ПТРК. Предложение одобрили, инициаторы получили новое техническое задание.

На предприятии тогда начал эффективно функционировать научно-технический совет, появились другие новшества. Такая система стала тем инструментом, который в комплексе с организационными, производственными, экономическими мероприятиями обеспечил стратегическую линию на обновление и совершенствование вооружений ближнего рубежа и соответствующее развитие КБ минимум на 10–15 лет.

«Если бы предприятие возглавил не он, мы вряд ли добились бы таких успехов, – писал соратник А. Г. Шипунова, главный конструктор по направлению, начальник отделения Лев Захаров. – Все разработанное тогда вооружение – это в первую очередь его заслуга. 60-е годы начались очень тяжело. Шипунов не только создал коллектив единомышленников, но и сам занимался конструированием совместно с начальниками и работниками отделов. Мне посчастливилось трудиться рядом, я все видел собственными глазами».

После «Фагота» родилась идея сделать ПТУРС, который конструктивно был бы близок ручному гранатомету, но стрелял очень точно, как управляемая ракета. Проект назвали «Метис». В 1977 году успешно закончились госиспытания. Разработали самую легкую в мире управляемую ракету весом 3,5 килограмма с дальностью стрельбы тысяча метров. В состав бортовой аппаратуры входили проводная линия связи, трассер и простейший рулевой привод, работавший от энергии набегающего потока воздуха.

Комплекс приняли на вооружение, после чего он был модернизирован и действовал на расстоянии уже 1500 метров, пробивая 800-мм броню. Решения оказались настолько удачными, а ПТУРС так эффективен, что до сих пор находится в арсенале российских Сухопутных войск и ВДВ, а также армий целого ряда стран.

С тех пор коллективом было создано большое количество вооружений, которые пользуются постоянным спросом в мире и по своим боевым качествам не уступают зарубежным разработкам, а часто превосходят их, но стоят дешевле. КБП в период руководства Шипунова принадлежит более 80 уникальных образцов ВВТ. Есть не имеющие аналогов: «Конкурс», «Метис», «Корнет», «Краснополь», «Китолов», «Тунгуска», «Каштан». Таким диапазоном и высочайшей интенсивностью выполнения разработок (особенно в 80-е годы) вряд ли может похвастаться какая-либо еще конструкторская фирма.

Что касается производственных и организационных итогов, то ими стали создание научно-конструкторской школы, оснащение предприятия высокоэффективными станками, ввод в строй испытательной базы стрелково-пушечного вооружения, разработка и изготовление уникального стендового оборудования, измерительных и регистрирующих устройств.

Аркадий Шипунов: «Конечно, работа не обходится без срывов. Были они и у меня. Но это те редкие случаи, когда перед нами действительно стояла «крепость»: слишком серьезные задачи были поставлены, и мы должны были их решить в кратчайшие сроки».

В общем деле, как известно, мало отвечать только за себя. Каждое КБ в условиях кооперации сильно прежде всего прочными связями со смежниками. А они тоже люди и могут допускать ошибки, не выполнять взятые обязательства. Шипунов не отгораживался от таких проблем. Наоборот – порой бросал в помощь партнерам целые бригады специалистов.

«Одних приходилось мягко или не очень подталкивать, а иногда помогать в разработке конструкции, в изготовлении отдельных деталей или приспособлений, – вспоминает В. Басов, бывший начальник 1839 ПЗ. – Другим предлагались технические решения, позволявшие получить заданные характеристики». Таких примеров помощи достаточно: разработка конструкции наземной аппаратуры комплекса «Фагот», прицела-прибора наведения 1К13, отладка технологии изготовления лампы «Луйс», решение сложных технических проблем по системе стабилизации «Тунгуски» и ГСН выстрела «Краснополь».

Возникали проблемы и с запуском серийного производства разработанных образцов. Так было при освоении комплексов «Фагот» на «Маяке», «Метиса» на Вятско-Полянском мехзаводе, выстрела ЗУБК10 на Тульском машиностроительном, снаряда «Краснополь» в Ижевске. Но Аркадий Георгиевич умел жестко отстаивать свою позицию, как это было при обсуждении облика боеприпаса для огнемета «Рысь». Доводы Шипунова всегда отличались такой аргументацией, что к ним не могли не прислушаться даже оппоненты.

Другая большая проблема, которую пришлось решать, – создание собственной стендовой базы. Первым шагом стало строительство испытательной станции пушечного вооружения. Введенная в 1973 году в эксплуатацию с шестью стрельбовыми кабинами, включая 100-метровую трассу, она позволила поднять процесс тестирования на новый уровень. Следующей должна была стать станция огневых испытаний ракетного, артиллерийского и огнеметного вооружения с 200-метровой трассой и необходимыми боксами. Однако проект остановила начавшаяся перестройка с повальным навязыванием оборонным предприятиям конверсионной продукции. Лишь благодаря неимоверным усилиям Шипунова был сохранен основной профиль разработок. А для «гражданки» запущены культиваторы и лазерные медицинские приборы.

Но, конечно, не они позволили предприятию выжить в тяжелые времена, а параллельные работы над созданием ручного оружия, в частности пистолетов-пулеметов, объем выпуска которых был доведен до двух тысяч единиц ежемесячно. Эта продукция (спасибо дальновидности Шипунова) позволила предприятию преодолеть, пожалуй, самый трудный период безденежья. Удивительно, но именно тогда была начата разработка комплекса «Панцирь-С1». Как осенило Шипунова создать этот шедевр, который, пожалуй, стал венцом его профессиональной деятельности!

Новые рубежи

Завершив в конце 80-х годов работы по первой модернизации ЗПРК «Тунгуска» и созданию корабельного комплекса «Каштан», КБП оказалось перед непростым выбором.

На одном полюсе была очевидность того, что они окончательно оторвались от конкурентов не только в стране, но и за рубежом. На другом – желание взять на себя новую разработку, которая должна качественно превзойти предшественницу. Но к тому времени на вооружение Войск ПВО уже поступило несколько вариантов системы С-300П с очень высокими характеристиками. Началось списание устаревших комплексов С-75, С-125, долгие годы обеспечивавших эшелонированное построение противовоздушной обороны страны. В результате Войска ПВО оказывались без оружия, защищавшего как обособленные объекты, так и их самих от ударов с малых дистанций и высот.

И в КБП выдвинули идею нового комплекса, который мог использоваться в качестве средства ближнего рубежа в эшелонированной системе ПВО наиболее важных объектов и войск. Так рождался «Панцирь-С1», который должен был базироваться на использовании радиолокационной станции мм-диапазона, тепловизионной системы с аппаратурой автоматического сопровождения цели и ракетно-пушечного вооружения. От комплекса требовались чрезвычайно быстрая реакция, способность противостоять широкому спектру имевшихся и перспективных воздушных средств нападения, включая крылатые ракеты и беспилотные летательные аппараты, а также бороться с наземными и надводными целями.

Одним из первых интерес к замыслу проявил главком Войск ПВО генерал армии Иван Третьяк. Он оценил заложенный в комплекс потенциал. Но «Панцирю» пришлось выдержать серьезное соперничество с другими разработчиками. КБП фактически вступило в конкурентную борьбу с целой отраслью, поскольку раньше выполняло заказы в основном по линии ГРАУ. И это при начавшейся в стране перестройке. Лишь уверенность Шипунова в своей правоте, поддержка военных позволили отстоять идею.

Был заключен договор с Минобороны(Войска ПВО) на разработку комплекса. Но при резком сокращении ассигнований на оборону разработки шли медленно. Поэтому все надежды на развитие проекта оказались связаны с потенциальными зарубежными покупателями. Хорошо, что идею поддержало руководство страны, и в 1992-м специальным Указом президента России № 1621 «Панцирь-С1» был включен в «Перечень образцов вооружения и военной техники, впервые предлагаемых в 1993–1995 годах на экспорт и для производства образцов по лицензии». Следом появилось ТТЗ на опытно-конструкторскую работу по новому комплексу для поставок инозаказчикам.

В то время концепция развития зенитных средств ближней зоны заметно изменилась. Многим показалось, что будет логичнее создать «умную» ракету, которая сама сможет находить и сбивать цель. «Но мы, хотя и действовали во многом интуитивно, пошли другим путем – убрали с ракеты все лишнее, сделали ее максимально простой и быстрой», – напишет потом в воспоминаниях Аркадий Шипунов. А размещение на установке средств наведения позволило использовать более сложные алгоритмы, выполнять максимально глубокую фильтрацию и обработку сигналов.

Казалось, остается только ухватить за хвост эту жар-птицу. Но КБП вновь серьезно подвело одно из предприятий кооперации, сорвавшее разработку и поставку РЛС.

И тогда Шипунов принял неординарное решение: самим взяться за ее создание, причем в сжатые сроки, хотя подобной компетенции предприятие не имело. То был, пожалуй, один из самых драматичных эпизодов. Ведь срыв контракта с инозаказчиком не только грозил крахом предприятию, но и ставил под сомнение авторитет России на международной арене.

Большую роль в решении задачи сыграл тогда коллега Шипунова – конструктор Леонид Рошаль, который нашел специалистов-единомышленников. За работу взялись на санкт-петербургском заводе «Магнетон». Приемопередающую антенну сконструировали в ЦКБА. Блок обработки сигналов сделал небольшой коллектив НИИ МВТУ. Полноразмерная фазированная решетка содержала несколько тысяч элементов фазовращателей, а макет – две тысячи.

Поломали голову и над ракетой. Она, как и в «Тунгуске», получилась бикалиберной, но с более значительной разницей в диаметре стартовой и маршевой ступеней, скоростной и мощной боевой частью. Отдельно решалась задача создания стартового двигателя на смесевом топливе. В результате ракета впервые перестала быть ограничивающим фактором для комплекса. Точность ее попадания на максимальном расстоянии составила единицы метров, что позволило говорить об увеличении эффективной дальности в два, а то и в три раза.

О «Панцире» узнали за рубежом. Был подписан контракт с Объединенными Арабскими Эмиратами. Событие оказалось беспрецедентным как для российских оборонных предприятий, для которых КБП стало примером для подражания, так и для ОАЭ, где многие десятилетия безраздельно господствовали военно-промышленные фирмы из Америки, Англии, Франции.

Постепенно максимальная величина зоны поражения ЗРПК достигла 20 километров. В составе комплекса появились автономный оптический пост и твердотельная РЛС с АФАР. На боевой машине размещались 12 ракет и две 30-мм пушки, что позволяло в течение минуты обстреливать 12 целей.

Требовательность Шипунова к испытаниям и его прозорливость сработали в нужное время, обеспечив выход на мировой рынок супероружия. В Сирии Шипунову удалось сделать доклад президенту Хафезу Асаду. В результате ЗРПК оказался в сирийской армии.

В 2009 году в КБП приступили к разработке станции обнаружения целей боевой машины. И вновь был пройден путь от рождения идеи до выпуска полного комплекта конструкторской документации, от первых испытаний до серийного изготовления. В начале 2012-го была сдана первая партия боевых машин с новой станцией, а 16 ноября того же года «Панцирь-С1» был принят на вооружение Российской армии, захватив лидерство в своем классе на 15–20 лет. Сегодня в нем используется уже многорежимная адаптивная радиолокационно-оптическая система управления с элементами искусственного интеллекта, модульным принципом построения боевой машины. На подходе новая РЛС, станция обнаружения целей, появление высокоскоростной ракеты. Как заявил на выставке «Евросатори-2014» генеральный директор холдинга «Высокоточные комплексы» Александр Денисов, к концу 2016 – началу 2017 года Российская армия получит ЗРПК «Панцирь-СМ». И это прямое продолжение дела Шипунова.

«Я видел все»

Для многих Аркадий Георгиевич до сих пор остается загадкой. Как при полном отсутствии государственного финансирования удалось создать столь совершенное оружие, способное эффективно бороться со всеми типами воздушных целей, даже такими, появление которых и сейчас еще только прогнозируется?

Под руководством Шипунова КБ приборостроения стало одной из ведущих проектно-конструкторских организаций ОПК. При этом он сам автор 427 научных трудов и 740 изобретений, что, вероятно, является абсолютным рекордом. Стал академиком РАН, возглавил кафедру «Производство автоматизированных комплексов» в Тульском госуниверситете, председательствовал в докторском диссертационном совете. Помимо «Золотой Звезды» Героя Социалистического Труда отмечен орденами Ленина, Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, «Знак Почета», несколькими российскими наградами, многочисленными премиями.

Аркадий Шипунов: «Несомненно, и важно, и необходимо, чтобы Тула по-прежнему оставалась оружейной столицей, но не в понятиях улиц Курковая, Мосинская, Дульная, Ствольная. Сейчас другие времена, другие песни. Это высокоточное оружие. И это надо иметь в виду. Время массовых армий прошло. Поэтому необходимо, чтобы больше усилий шло на новую технику, технологии. Я думаю, что тулякам посильно удержать звание оружейной столицы».

Шипунов поражал коллег разносторонностью своих интересов, глубиной знаний в сферах, далеких от «железа»: истории, литературе, искусстве. В командировках, в короткие минуты отдыха коллеги с удовольствием слушали увлекательные рассказы Аркадия Георгиевича.

«Мне нравится то время, которое прожил, – скажет однажды Шипунов. – Понимаете, я видел все: родился во времена НЭПа. Стоял в очередях за хлебом. Видел голодающую деревню и резкий подъем 1934 года. Я видел войну. И поверьте, мы, пацаны, хорошо знали нашу технику. Но также я видел, как за время перестройки разрушили все то, что было создано и накоплено даже при царе. Я помню, как ценой неимоверных усилий удалось переломить эту тенденцию и как промышленность пошла вверх». Так мог сказать человек с государственным мышлением и с сердцем, болевшим за страну. Вероятно, это глубинное понимание жизни и позволяет стать великими конструкторами.

Аркадий Шипунов: «Иногда меня спрашивают: чувствую ли я себя счастливым человеком? И я говорю: да… С тех пор, как помню себя, и по сию пору, потому что всегда чувствовал себя свободным и никогда не прогибался. Человек счастливый занимается тем, к чему душа лежит, и его не погоняют каждый день. Счастливый человек живет самостоятельно, по своему разумению. При этом он, естественно, принимает на себя и ответственность».

Олег Фаличев, «Военно-промышленный курьер»