«Церковь Творческой Интеллигенции»

«Я уважаю чужую популярность. Хор не может петь фальшиво. Люди не ошибаются. В массовом признании есть главное – массовое признание. Народ уже не первый раз показывает, кого он любит. Показывает точно и твёрдо. Хотите – присоединяйтесь, хотите – нет, но не надо потом скакать запоздало».

На фото: автор статьи, Ольга Туханина, провинциальная домохозяйка

Эти слова Михаила Жванецкого были напечатаны на конверте с виниловой пластинкой Александра Розенбаума «Мои дворы» («Мелодия», 1986). С тех пор прошло двадцать пять лет, не такой уж и большой срок. Но изменилось всё. О тех же чувствах Михаил Михайлович теперь предпочитает говорить язвительно: «Я бесконечно уважаю чудовищный выбор моего народа».

Двадцать пять лет назад у Михаила Жванецкого не было собственной телевизионной программы на крупнейшем канале страны. Но его фразы передавались из уст в уста, их знали буквально все. Сегодня, если кто-нибудь цитирует Жванецкого в разговоре, то чаще не свеженькое, с пылу с жару, а именно то, что запомнил в те ещё годы. Парадокс в стиле самого Михаила Михайловича. Двадцать пять лет назад «народный» – это было для него давно привычное состояние, а сегодня – лишь непривычное пока звание.

Что-то кончилось, оборвалось. И ведь не только для Жванецкого. Для очень и очень многих. Вот, казалось, только что: поэт в России больше, чем поэт. А сегодня он уже и не поэт вовсе, а участник модного проекта.

Как так вышло? Что вдруг случилось «с самой читающей между строк страной»? Почему миллионные тиражи толстых литературных журналов в начале девяностых обратились в прах буквально за секунды? Да, тяжёлое было время, но когда-то люди во всём себе отказывали, чтобы купить лишнюю книгу. Пальцы стирали, по ночам кумиров перепечатывая. И перепечатки эти слепые брали на ночь, читали, а потом шли на работу.

И вдруг – как отрезало. Говорят, общество потребления виновато, но в бастионах и цитаделях этого самого общества, на Западе, отношение к литераторам и другим творческим личностям куда более уважительное, чем у нас. Во всех смыслах. Включая размеры гонораров.

Ответ, на мой взгляд, лежит на поверхности. Ни один народ не может существовать без духовного водительства. Без учителей и наставников, без тех, кто отпускает грехи и наставляет на путь истинный. Кто объясняет, что такое хорошо и что такое плохо. Кто отделяет добро от зла, овец от козлищ, а героев – от подлецов.

Если эти обязанности не выполняет религия, то её роль будет сыграна иными силами. Свято место пусто не бывает. После разоблачения культа личности на XX съезде КПСС страна в очередной раз осталась без наставников. Церковь обитала к тому времени в маленьком гетто, была замкнута на себя и в жизни общества почти ничего не значила. А коммунистической идеологии сами же коммунисты нанесли сокрушительный урон. И с начала шестидесятых жизнь из неё ушла. Идеология вырождалась в штампы, в клише, в бесконечные плакаты и тошнотворные передовицы.

И вот тогда настал звездный час советской Творческой Интеллигенции. Она заполнила пустоту. Даже, можно сказать, заполонила. Палитра была широка. От запрещённой литературы и домашних чтений до модных выставок. От клубов самодеятельной песни и научной фантастики до поэтических вечеров и подпольных рок-клубов. Три десятилетия, начиная с появления шестидесятников.

Творческая Интеллигенция обрела паству и усиленно её окормляла. И народ внимал. Весь. Не стоит говорить сейчас, что этого не было. Было, ещё как было. И гривенник пылился на полу, и бригантина поднимала паруса, и бесконечные мальчики ходили со шпагами, и всплывали взрезанные винтами дельфины, и вокруг бродили улыбающиеся господа, потому что все глупости мира делаются с серьёзным выражением лица. И понедельник начинался в субботу, а волны гасили ветер, и маэстро урезал марш, а в Фингалии не ко времени происходила революция.

И всё это вокруг говорило, сверкало, играло, учительствовало. И по-настоящему владело думами. Между прочим, само словечко «нерукопожатность» – оно ж из тех счастливых времён. Это сегодня оно превратилось в стёртый интернет-мем, которым в Сети курощают несчастных либералов, а тогда-то было иначе. Было ого-го: грозное оружие всеобщего остракизма.

Тогдашние пастыри тоже активно бичевали мещанство, взыскуя к духовному, к высокому. Сами себе, правда, ни в чём материальном не отказывая. Катаясь на первых в стране иномарках, слушая импортную музыку с импортных же «грюндиков», разживаясь вкусняточкой в распределителях, выезжая в загранки на конференции борцов за мир, а потом турсуя своё заде (это тоже цитата из Юлия Кима о Коктебеле и писателе Мирзо Турсун-заде) в многочисленных домах отдыха творческих союзов.

И вы знаете – им прощали. Никто не завидовал. Они заслужили, властители дум, а зависть – дурное чувство. В Голливуде-то звёзды вообще миллионеры, а у нас хоть так. Ходили многочисленные байки о том, как квартиру того или иного творца вынесли воры, но потом, узнав, на чью собственность покусились, возвращали украденное с поклоном и извинениями.

И если говорят, что Католическая церковь активно участвовала, допустим, в польской бархатной революции, то у нас РПЦ в конце 80-х не обладала таким влиянием. Наша революция свершилась идеологически с подачи Церкви Творческой Интеллигенции. Пастыри объяснили пастве, что к чему, и власть во второй сверхдержаве мира легко полетела вверх тормашками, а сама держава распалась. Как-то вот так.

А вот дальше случилось страшное: пастыри кинули свою паству «на раз». Ну, вот с этим утробным гыгыканьем, как наивных лохов кидают. Выяснилось вдруг, что за всеми высокими словами наших властителей дум ничего не было. Что у совести нации у самой не было никакой совести. Что все слова о том, что нет ничего плохого в справедливом и большом вознаграждении за труд, означали одно: обогащайтесь любыми способами. Можно заниматься проституцией, грабить, воровать, отжимать, отбирать у слабого, месяцами крутить в банках деньги, не выплачивая зарплату – и всё это наша творческая интеллигенция будет оправдывать, прикрывать, объяснять. Выяснилось, что люди, столько трепавшиеся о чести и достоинстве, готовы вылизывать сапоги у самых ничтожных купчишек за пару сотен баксов, что одобрительное похлопывание по щеке кем-то из самых серых, самых третьеразрядных европейских чиновников значит больше для них, чем одобрение своего же народа. Очень многое выяснилось.

Не сразу, конечно, это был не единомоментный процесс, однако достаточно быстрый. Но за двадцать лет он подошёл к своему логическому финалу. Точка.

Никакой Творческой Интеллигенции с больших букв у нас в стране не осталось. Поэтому теперь, когда какой-нибудь Акунин лезет на трибуну, это вызывает оторопь. «Дядя, ты вообще кто? Иди на, детективчики свои кропай. Ты – обслуживающий персонал, держи рупь за книжку, а то, во, чичас из интернета выкачаю». «Ты звезда-то звезда, да больно-то не звезди, головой кивну – пой давай».

Народ у нас не завистливый. Никого, кроме бывшей творческой интеллигенции, не волнуют ни часы патриарха, ни марка его машины. Креативный наш класс, который выдумал себе «зависть низов» и теперь пытается её использовать в своих целях, этого, похоже, не осознает. Часы – ерунда, бирюлька. А вот когда автор песни об «одной на всех Победе» полагал, что террористу, убивавшему мирных людей в Будёновске, надо памятник установить – такое не забывается. Нет. Это вам не часы. Предателей и мерзавцев у нас не любят, какими бы талантами они ни были наделены. И какими бы добродетелями они сами себя ни наделяли на дружеских междусобойчиках.

У духовных лидеров тоже должна быть своя легитимность. Наша творческая интеллигенция, ныне тщетно пытающаяся устроить ребрендинг и поименовать себя «креативным классом», легитимность утратила навсегда. Пишите книги, пойте песни, но не лезьте во властители дум – не влезете.

Отчаянная атака на РПЦ, которую сейчас предпринимает бывшая «совесть нации», – это попытка вернуть себе именно духовное водительство. Как и многое из того, что было сделано в последнее время. Никто ж не думает, что Леонид Парфенов рвётся в президенты, да? Нет, они там все рвутся на другую площадку: учительствовать и наставлять.

Но, как говорил товарищ Сухов (вот ещё один фильм из тех времён, когда к фильмам прислушивались как к Учителям): «Эт вряд ли». Не надо теперь скакать запоздало.

Ольга Туханина, «Взгляд»